Окно в Полночь. Дарья Гущина

Григорий Викторович!..

      Шеф, прижатый бюстом Цыпы к стене, краснел и растерянно внимал. А она пустила в ход тяжелую артиллерию: легким движением плеч сбросила на пол шубку, а там… Наверно, всё-таки юбка, хотя больше похоже на широкий кожаный пояс. И чулки. Чёрные, сеточкой. Шеф уронил челюсть. Валик – тоже. И я следом. Но по другой причине. На улице-то минус сорок… Ещё одна девочка-«отморозок»…

      – Григорий Викторович, я готова выполнять все самые серьёзные поручения!..

      – …от радости в зобу дыханье сперло… – я ухмыльнулась.

      Шеф, гордый и властный, мялся и краснел, как пацан. Остановись, мгновенье, ты прекрасно!.. Жаль, Валик всё испортил. Он тихо кашлял и сопел, но после моего комментария не выдержал и заржал на весь кабинет.

      Редактор отдёрнул руку от бедра Цыпы, глянул на нас, побагровел да как заорёт:

      – А ну пошли вон отсюда, бездельники! Премии лишу!

      Валик хохотал, согнувшись пополам.

      – Ай, всё испортил… – я неодобрительно цокнула языком и, ухватив друга за покрасневшее ухо, потянула за собой.

      – Васьк, пусти… – задыхался он от смеха, даже не пытаясь вырваться.

      – Уволю к чёртовой матери, тунеядцы!.. – неслось нам вслед.

      – Ах, моська, знать, она сильна, коль лает на слона, – глубокомысленно изрекла я, и Валик согнулся в новом приступе смеха.

      – Это откуда?..

      – Здрассьте! – я неодобрительно посмотрела на него. – Крылов. Басни. На все случаи жизни. На правах рекламы.

      Кстати, об увольнении, то бишь – об отпуске. Я же хотела после каникул книжкой заняться… Мы остановились у лифта. Валик никак не мог успокоиться и посмеивался, прислонившись к стене. Только надо ли лезть в эту странную полуночную историю?.. Я прошлась взад-вперед по коридору и решила, что надо. Лучше сейчас. Может, закончу – и глюки подеваются куда-нибудь. Жить с ними бок о бок всю оставшуюся жизнь я точно не хочу. Решено.

      Громко хлопнула дверь. Мелко застучали каблучки.

      – Как думаешь, получилось?.. – Валик выразительно поднял брови.

      – Вряд ли, – я с любопытством прислушалась к нервному, семенящему цоканью. – Гришу же жена прибьет, она же полковник полиции.

      Цыпа появилась надутая, с видом, что круче неё только яйца. Посмотрела на нас, как на пару вредных микробов, и в ярости нажала на кнопку лифта. Мы проводили внештатницу дружными усмешками. Кажется, она здесь больше не появится.

      – Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна… – заметила я.

      Следом явил себя встрёпанный шеф. Посмотрел на нас угрюмо и велел идти работать. А сам застегнул дублёнку, нахлобучил шапку и срулил.

      – …да только всё не впрок. И в сердце льстец всегда отыщет уголок, – я резюмировала, вздохнув.

      Мы вернулись в кабинет.

      – Ладно, я обедать. Тебе как всегда? – уточнил Валик, доставая из шкафа куртку и сигареты. – Что угодно, лишь бы съедобное?

      – Угу, – я кивнула, садясь за стол.

      Он ушёл, и в коридоре опять грохнули, открываясь и закрываясь, двери