Окно в Полночь. Дарья Гущина

он никому ничего не расскажет. Другое убежище быстро не найти, а мне не до поисков. Успеть бы подготовиться.

      – Сколько, говоришь, осталось до заката Полуночи? – переспросил я. – Так мало?.. А про испытание ничего не знаешь? Да, попросился… Неожиданно? Это плохо. Что ты, какой сон… Позже высплюсь, когда все закончится.

      Мышь фыркнула. Я усмехнулся:

      – Так или иначе высплюсь. Или в жизни, или в смерти. Что? Шаги слышишь?

      Я насторожился. Снаружи выл ветер, скреблись в окна ветви чахлых деревьев и… растворялись в реве стихии осторожные шаги. Я устало вздохнул. Атталь. Сестра. Похоже, наставник не смолчал. Я поспешно шагнул к стене, сливаясь с грубой гладкой каменной стены, а мышь вспорхнула к полотку, затаившись в углу. Замерев, я заставил тьму съежиться, поглощая мои следы, и потух никогда не разжигаемый очаг, исчезли со стола и пола крошки хлеба, утонули во мраке мои вещи, тихо звякнул на двери крепкий замок, запирая убежище снаружи. Я едва заметно улыбнулся. Поиграем в прятки, сестра? Прежде тебе всегда не везло.

      Ждать пришлось долго. До домика добраться непросто: я заблаговременно подкупил и запугал всех болотников и огоньков, и те исправно гоняли путников по кромке трясины, заводя непрошеных гостей в топи и непролазные места. Собственно, подкупил я их, чтобы заводили, а запугал – чтобы не смели топить. Лишь поводить за нос, утомить и вынудить бросить поиски. И одни бросали, но Атталь… Сестра упряма, как сотня подкупленных болотников.

      Скрипнул отпираемый замок, и в душное пространство ворвался сырой затхлый ветер болот. Я перестал дышать, остановив биение сердца. Время упорных занятий позволяло держаться достаточно долго. Надеюсь, Атталь уйдет прежде, чем я спугну чары или окончательно превращусь в камень.

      – Брат? – она остановилась посреди комнаты, озираясь. – Ты здесь?

      Я не подавал признаков жизни. Из-за спины Атталь выступила тень, пробежалась вдоль стен, но никого не нашла. И сестра сама обошла комнатку, тщательно прощупывая каждый ее камешек. Я едва заметно поморщился, когда обжигающие плети магии больно прошлись по плечам и груди, и пожалел о своей привычке ходить полураздетым. Заговоренные рубаха с курткой – слабая, но защита от заклятий Полуночи. Я закрыл глаза, держась из последних сил. Атталь же, проверив и перепроверив, вздохнула и отступила к стене, признавая поражение.

      – Сдаюсь, – горькая усмешка на бледных губах и усталость на осунувшемся лице. – Ты опять победил. Мне тебя не найти. Но… я не учить тебя пришла. Я пришла попрощаться. И пожелать тебе удачи, брат. Вот, – и она положила на стул сумку, – собрала кое-что тебе в дорогу, в пути пригодится.

      Я едва сдержал желание обнять её. На прощание. Но нельзя. Не стоит.

      – И запомни, – тихо добавила Атталь. – С чем бы ты ни вернулся – с тенью или без, – мы всегда будем тебя ждать. И любить. Неважно, маг ты или человек. Ты – семья. Удачи. Полночь в помощь.

      Резко развернувшись, она вышла из дома, лишь взметнулась за хрупкой спиной длинная черная