Кровь и молоко. Катерина Райдер

в обществе и ещё уйма качеств, присущих настоящему джентльмену. Но для Амелии имели значения лишь два: связи в издательстве (старшая мисс Говард увлекалась написанием романов, пусть пока кроме Джозефа их никто и не читал) и то, что он был потрясающим любовником.

      – Останешься на завтрак? – спросила Амелия, пока мужчина ловко шнуровал её корсет.

      – А что скажет твой отец? – Фостер дошёл до конца, крепко затянул ленты и, сделав узел, заправил его вовнутрь.

      – Мой отец уже давно ничего не решает в этом доме.

      Развернувшись к любовнику лицом, леди коснулась его лица, проводя пальцами по гладко выбритой щеке, двигаясь к небольшой выемке на подбородке. Фостер властно перехватил её руку и прижался сухими губами к нежной ладони.

      – Мне нужно в редакцию, прости.

      – Не извиняйся, ты мне ничего не должен, Джозеф, – мягко ответила Амелия, отступая на шаг назад. – Значит, увидимся у Линча?

      – Да. Он собирается представить Лондонскому бомонду своего будущего партнера. Некий Томас Рэнделл, американец. Тёмная лошадка. Всего пару дней как в Англии, а уже успел стать самой обсуждаемой персоной.

      – И что же в нём особенного? – безразлично спросила мисс Говард, собирая пышные локоны в высокую причёску.

      – Он молод, красив, неприлично богат и холост. Думаю, этого достаточно, чтобы прослыть знаменитостью средь незамужних дам.

      – Как банально, – с презрением отозвалась Амелия, вставляя в пучок длинную шпильку, украшенную на конце трёхлистной лилией.

      – В любом случае, главный редактор попросил написать очерк о Рэнделле, так что я непременно буду там. Оставишь для меня танец?

      – Разумеется, – снисходительно улыбнувшись, Амелия направилась за ширму одеваться.

      Проводив её взглядом, мужчина мечтательно улыбнулся, вспоминая о дозволенных себе этой ночью шалостях, и, забрав с комода цилиндр, покинул спальню любовницы.

* * *

      Вечером того же дня

      – Экипаж опаздывает, – Мэри мерила шагами гостиную, заведя руки за спину, недовольно вздёрнув курносый носик.

      Её пепельно-русые волосы были уложены в элегантную причёску. Сетчатые белые перчатки подчёркивали изящество пальцев. Тонкую шею украшала подвеска, подаренная мистером Уитмором – потенциальным женихом, на которого обе мисс Говард возлагали большие надежды.

      Девушка очень переживала по поводу своего платья, ведь прежде оно уже видело свет. Но Амелия заверила сестру в беспочвенности её опасений, так как надет наряд был лишь однажды, при этом слишком давно, дабы кто-то из господ смог это припомнить. И всё же нервозность ощущалось в каждом движении юной особы. Ей было всего семнадцать, любая неудача в столь нежном возрасте воспринималась болезненно и чрезмерно эмоционально.

      Амелия же по меркам общества считалась женщиной «в возрасте». В свои почти двадцать семь на её счету значился по меньшей мере десяток официально отвергнутых предложений руки и сердца, уйма финансовых трудностей и взваленная на хрупкие плечи обязанность