Кровь и молоко. Катерина Райдер

которому не терпелось свершить правосудие и отомстить за смерть отца.

      Несколько мужчин, облачённых в форму констеблей, бесцеремонно ворвались в холл. На все протесты прислуги они отвечали единственным вопросом: «Где миссис Байрон?»

      Амелия в это время находилась в гостиной вместе со своей младшей сестрой. Горничная только-только подала чай, и девушки, попросив оставить их наедине, разливали ароматный «Эрл Грей» в изысканные белоснежные фарфоровые чашки.

      – Молока? – мягко улыбнулась Мэри, взяв в руки молочник.

      – Да, благодарю, – кивнула Амелия, но тут распашные двери с грохотом открылись, врезаясь в стены по обе стороны от проёма, и в комнату вошёл детектив, а следом за ним несколько полицейских.

      Лицо Байрона искажал изображающий улыбку оскал. Глаза блестели, как у дикого волка, при взгляде на молодую женщину, что теперь носила фамилию его семьи. Мэри испуганно вжалась в спинку кушетки, Амелия же, напротив, наградив мужчину негодующим взглядом, поднялась на ноги.

      – Даниэль? – её голос был ровным, учтивым, но сие являло собой лишь проявление воспитания. – Чем обязаны столь раннему визиту?

      В гостиную, протискиваясь между мужчинами, вбежала взволнованная горничная. Виновато глядя на свою леди, она начала жалобно причитать, переминаясь с ноги на ногу.

      – Я пыталась их остановить, мисс Говард, то есть миссис Байрон, но…

      – Всё в порядке, Лиззи, не переживай. Можешь идти, – Амелия даже не взглянула на служанку, всё это время она смотрела в глаза сыну своего почившего супруга. – Полагаю, вам удалось выяснить что-то относительно смерти моего мужа?

      – О, да, – растягивая гласные до неприличия, улыбнулся детектив. – Я знаю, кто убил отца…

      Он выдержал многозначительную паузу, наполняя момент особым драматизмом, затем поправил пиджак и громко объявил, совсем как конферансье в мьюзик-холле:

      – Миссис Байрон, вы обвиняетесь в убийстве Питера Байрона и немедленно будете доставлены в Ньюгетскую тюрьму, чтобы впоследствии предстать перед судом.

      – Что? Ты, верно, шутишь, Даниэль? – потрясённая заявлением мужчины Амелия попятилась назад, натыкаясь на чайный столик, опрокидывая заварник, который с грохотом упал на пол, расплёскивая терпкий напиток на ворс шерстяного ковра.

      – Арестовать её! – отдал приказ Байрон-младший.

      Двое из четырёх мужчин уверенным шагом направились к девушке, схватили её под руки и поволокли к выходу под трагические возгласы сестры.

      – Амелия, нет! Это какая-то ошибка! – Мэри кинулась вслед за арестанткой, пытаясь ухватить ту за руку, но её остановил Даниэль, удерживая за плечи.

      – Не влезайте в это дело, мисс Говард. Ваша фамилия и так почти лишилась уважения в обществе! Подумайте о своём будущем! Что скажет семья мистера Уитмора? – с угрозой ухмыльнулся детектив, крепче сжимая пальцы на худеньких предплечьях.

      Девушка растерялась, но из ступора её вывел голос Амелии.

      – Мэри, найди моего адвоката! Запомни имя – Джеймс Гудмен! Ты должна всё ему рассказать, он непременно разберётся!

      – Очень сомневаюсь, – злорадно прохрипел детектив и, небрежно отпихнув от себя младшую Говард, вышел из гостиной.

      Глава 1

      «Любовь склонна по доброй воле к жертвам,

      И платит самой дорогой ценой».

Уильям Шекспир

      2 недели назад

      – Я бы мог сопровождать тебя на приёме у Линча, – молодой англичанин, заведя руки за голову, лежал средь шёлковых подушек, совершенно не стесняясь своей наготы.

      – О, милый Джозеф, мне льстит твоё приглашение, но, увы, я вынуждена его отклонить, – ответила Амелия Говард, сидя перед трюмо, расчёсывая свои длинные тёмно-каштановые волосы, то и дело цепляющиеся за шнурки корсета дерзкими кудрями.

      Джозеф Фостер к двадцати пяти годам добился немалых высот на журналистском поприще. Будучи юнцом, но ретивым и целеустремлённым, он начал карьеру в газете мистера Говарда. Ничего особенного – простые поручения, доставка корреспонденции, затем корректура текста и наконец небольшая колонка светской хроники. Но после того как отец Амелии пристрастился к бутылке, проводив в последний путь свою дражайшую супругу, молодому человеку пришлось отправиться в свободное плавание. Теперь же Фостер являлся штатным журналистом самой популярной газеты Лондона, но его сердце по-прежнему принадлежало семейству Говардов, а точнее – старшей из дочерей.

      – Почему ты не хочешь ехать со мной? – в голосе джентльмена звучало искреннее негодование.

      Амелия глянула на него через плечо и, чуть сощурив глаза, хитро улыбнулась, но ничего не ответила.

      – Я не понимаю тебя. Ты с лёгкостью пускаешь меня в свою постель, но избегаешь публичных появлений.

      Театрально вздохнув, мисс Говард отложила гребень и встала со стула, глядя на мужчину в отражение зеркала.

      – Давай не будем портить это потрясающее утро…

      Она