Жить на свете стоит. Марина Крамер

удовлетворенно кивнул. Нике показалось, что именно такого ответа он и ожидал, а не того, что она начнет кокетничать в стиле «мужчина, я вас боюсь». Хотя что-то внутри тихо нашептывало: «А зря, нужно бы если не бояться, то хотя бы опасаться, все-таки непонятный он какой-то». Но Стахова крайне редко меняла свои решения и если уж села в машину, то теперь выйдет из нее только там, куда привезут.

      Гавриленко привез ее в небольшое кафе, где почти не было народа, несмотря на вечер воскресенья, вкусно пахло свежеиспеченным хлебом, а большие «деревенские» столы создавали совершенно неповторимую атмосферу.

      – Вы ведь хотели творог, – ответил Максим на немой вопрос, застывший в глазах Ники, – ну, так в этом заведении он такой, что вы забудете обо всем на свете.

      Но во время ужина Ника поймала себя на том, что совершенно не ощущает вкуса блюд, которые как-то совсем незаметно приносила официантка. Гавриленко как будто прорвало – он говорил и говорил, рассказывал о своем детстве, о годах учебы, о том, как он служил в армии, не воспользовавшись связями матери и отца в медицинском мире. Ника слушала и жалела, что не может записать этот монолог на диктофон – получилась бы прекрасная «портретная» статья. Но потом одернула себя – вот так устроила себе отдых, даже здесь, наедине с импозантным, интересным мужчиной думает о работе. Тряхнув головой, она спросила:

      – Вы все время говорите о матери. А отец? Помните, вы обещали мне рассказать о двух своих отцах…

      По лицу Максима пробежала тень, он обхватил белую толстостенную кружку, над которой поднимался пар от горячего молока, и пробормотал:

      – Может, в другой раз? Сегодня как-то…

      – Простите, – смутилась Ника, поняв, что эта тема является весьма болезненной для Гавриленко.

      – Вы не хотите пройтись, Ника? – вдруг спросил он. – Прогуляться немного, тут недалеко отличный бульвар… Я в детстве очень любил там гулять.

      – Я не против.

      …Дома, лежа в кровати с включенным ночником, Ника перебирала в памяти детали прогулки и так и не могла понять, что это было. Искренность Максима не вызывала сомнений, она чувствовала, что ему на самом деле было приятно провести с ней вечер. И совершенно нелепой казалась на фоне всего этого мысль о том, что Гавриленко мог запросто отправить к ней того «ночного гонца».