Время наступает. Владимир Свержин

подогнанными плитами улицы и не фризы на стенах домов, порождавшие внутри Вавилона иной, обжитый лишь ветром и духами мир. Он быстро нашел то, что искал: небольшая, но очень аккуратная, как, впрочем, и все здания Вавилона, лавка красовалась по правую руку от него. Сквозная шестилучевая звезда из лазурита над входом недвусмысленно указывала, что здесь обитает выходец из народа эбору. Хотя более полувека назад грозный вавилонский царь Навуходоносор, разгромив далекую столицу этого народа, привел их пленными сюда, на берега Евфрата. По сути, они не были здесь чужаками. В незапамятные времена часть аморейского народа, отринувшая всех богов, кроме Единого, перешла Евфрат и направилась искать землю, где бы могли они разбить свои шатры, пасти скот и молиться небесному Творцу. Оттого их и прозвали эбору – то есть «перешедшие реку». Так что воля царя, по сути, лишь воссоединила распавшийся на части народ, ведь и вавилоняне, и ассирийцы, и эбору – всего лишь разные части аморейского народа. Правда, как говорил старик отец: «Разбитый кувшин доцела не склеить».

      В Вавилонии эбору было запрещено владеть землей и скотом. Те из них, кто сумел отринуть рабское ярмо, зарабатывали на жизнь торговлей и ростовщичеством. Насколько приходилось видеть Намму, эбору были ловки и расчетливы, их заведения процветали, зачастую вызывая недовольство у коренных вавилонян и персов.

      Однако путнику, издержавшемуся в дороге, необходимо было раздобыть денег на обустройство в городе, караванщику – обменять греческие тетрадрахмы, и потому, проехав городские ворота, очень многие искали дом у ворот, отмеченный сквозной звездой, чтобы продать, купить или поменять.

      В лавке было многолюдно. И все же ее хозяин – невысокий, лысоватый, с длинной ухоженной бородой, ниспадавшей на округлое брюшко, успевал приветствовать каждого вошедшего, желая здоровья, долгих лет и милости того, в чьей руке нить жизни каждого.

      – Мир входящему! – поспешил он навстречу Намму с такой улыбкой, что можно было подумать, будто старые друзья наконец-то встретились.

      – Господь единый да пребудет с тобой! – высокопарно ответствовал вошедший, запуская руку в суму и доставая из нее наугад один из пергаментов. – Погляди-ка на это.

      Он протянул свиток хозяину лавки. Тот, заученно поклонившись, принял чужую «драгоценность», развернул исписанный ошметок выделанной телячьей кожи и… Глаза его округлились, словно оживший Ламассу неожиданно заглянул в его лавку.

      – Входи, входи скорее, – зашептал он, задыхаясь от волнения и переполнявшей радости. – Мы давно тебя ждем. Йоханан, останься в лавке. Илиа, нагрей воду для купания. Мой дом – отныне твой дом.

      Толстяк увлек обескураженного Намму в жилую часть дома, начисто потеряв интерес к прочим клиентам. Его подручные поспешили занять место хозяина, однако спиной Намму почувствовал удивленные взгляды.

      – Это такое счастье для нас! – не унимался бородач. – Ты устал, отдохни с дороги. Моя дочь Сусанна сейчас подаст угощение и омоет тебе ноги.

      Намму