Соули. Девушка из грёз. Анна Гаврилова

девицы-то, девицы! И куда только родители смотрят?

      Ой, как же мне захотелось натянуть на голову одеяло… или хотя бы подушкой прикрыться. Щеки вспыхнули, как по заказу. Уши тоже.

      – Вот! – наставительно протянула мамочка. – Видишь, даже тебе стыдно, хотя ты ни при чем. А этой троице…

      – Троице? – сглотнув переспросила я.

      – Ага. Три соплюшки. Так и вешались на него, так и вешались!

      О Богиня! Милая, любимая моя, ласковая! Не выдай нас, умоляю!

      – Кстати, Фиска сказала, вы немногим раньше меня в поместье вернулись. Где так долго гуляли?

      Нигде! – хотела выпалить я, но вовремя вспомнила, что с мамой этот фокус не пройдет.

      – На сеновале возле дальней конюшни.

      – На сеновале?

      – Мы… ну, ну вернее близняшки, очень хотели звезды считать.

      – Что? – искренне изумилась мама.

      А я совсем растерялась, потому что после рассказа о «трех соплюшках» из головы вышибло все умные мысли, в том числе подробности этой нелепой легенды про сеновал.

      – Б… Близняшки в каком-то журнале заметку про звездочетов прочли, – на ходу сочиняла я. – Вот и загорелись. А из окна же считать неудобно, а с сеновала все небо видно.

      Мама закатила глаза и неодобрительно вздохнула, зато в Миле с Линой не усомнилась. А что, они и не такое могут…

      – Надеюсь, это скоро пройдет, – вслух заключила она. Встала.

      Я тоже хотела подняться, но едва пятки коснулись пола – взвыла раненой волчицей. Ох, как же так!

      – Соули, что с тобой?!

      Со мной рухнувшая мечта, что к утру коленка заживет сама по себе. Без лекарей и примочек.

      – Я… я с сеновала вчера упала. Ударилась. Думала, все хорошо, а оказалось…

      – Ох, Соули… – обреченно вздохнула мама, крикнула в распахнутую дверь: – Фиска, вызови лекаря! Наша Соули… – Нет, сообщить на весь дом, что великовозрастная дочка скакала по сеновалу, мамочка не решилась.

      – Мамусик, близняшек ко мне позови, а? – жалобно попросила я.

      Родительница удивилась безмерно. Просто при всей любви к сестрам добровольно с ними никогда не общалась. Даже уговорила родителей переселить меня в спальню в противоположном конце коридора – подальше от этой парочки.

      В общем, просьбу пришлось обосновать:

      – Они меня на этот сеновал затащили – им и развлекать! Я ж больная, встать не могу…

      – А… – задумчиво протянула мама. Но близняшек все-таки позвала.

      Когда вернулись с кладбища, сил читать нотации уже не было, но оставлять все как есть, я не собиралась. И сестры о моих планах догадывались, поэтому в спальню вошли понурые и с надутыми губами.

      – Дверь закройте, – тихо процедила я.

      Закрыли. Потом подошли к кровати и застыли, старательно изображая раскаяние. Я, конечно, не поверила и все, что думала, высказала. Правда, говорить пришлось шепотом, чтобы матушка или кто-нибудь из прислуги не подслушал. Девчонки сперва кривились и кокетничали, но к концу лекции раскраснелись всерьез.

      – «Ах, господин Райлен, мы никуда не торопимся!» – зло передразнивала