Хотел ли Гитлер войны. Беседы с Отто Штрассером. Дуглас Рид

показался слишком хилым для этого! Однако шесть недель превратились в пять лет.

      Тогда он был шестнадцатилетним юношей. И именно в эти годы сформировались его характер и личность. И хотя война закалила его любовь к родине и к своей армии, он, тем не менее, с ужасом думал о том опыте, который он получил, будучи в шкуре новобранца и молодого бойца армии имперской Германии. Его описания пережитого лишь углубляют растерянность, царящую в душе иностранца, размышляющего о двойственности немецкого характера, о существовании в одной природе одного народа двух крайних противоположностей, когда самые высокие военные и гражданские человеческие качества стоят бок о бок со звериной жестокостью.

      В глубине души Штрассер был настоящим солдатом, однако он считает офицеров запаса того времени самыми отталкивающими созданиями, когда-либо встречавшимися на его пути. Из 300 человек, числившихся в его подразделении, было около 180 студентов. И эти офицеры от всей души вымещали на них свою злобу и раздражительность. Причем делалось это таким образом, что в душе Штрассера поселилось неискоренимое неприятие этого сорта людей, ныне, к слову, составляющих верхушку командования чернорубашечников.

      Но дадим слово самому Штрассеру. Пусть он расскажет об этом своими устами. «Как-то субботним днем, дело было в октябре 1914 года, когда мы готовились к увольнительной в город и надели было самую лучшую форму, причем девушки уже ждали нас снаружи, к нам зашел громила сержант, выгнал нас на плац и буквально заорал: «Кто говорит по-английски или по-французски – встать справа, кто играет на пианино – слева». В то время в войну только что вступила Турция, и мы, по простоте душевной, подумали, что тех, кто может понимать команды, отдаваемые турецкими офицерами на английском или французском, отправят в Восточную армию. Поэтому большинство встало справа. Тогда этот толстяк сержант выпятил свое пузо, злобно глянул на нас и сказал: «Значит, так. Сейчас любители играть на фортепьянах отправятся скрести полы, а умники-зазнайки, которые справа, до ужина будут драить сортиры. Остальные могут идти. Разойдись!» И с тех пор я никогда не заявлял в армии о своих каких-то умениях и способностях интеллектуального плана. Я пошел в туалет, увидел, что там все забито и вообще, кругом бардак. Тогда я попросил у нашего капрала длинный кусок толстой проволоки с крючком на конце, чтобы было легче чистить сортир. Когда я чистил нужник, капрал подошел и спросил: «А что это ты делаешь?» Я по уставу ответил: «Согласно приказу, чищу туалеты». «Ах ты, хитроумная тварь… встань на колени и чисти руками, как это делают солдаты». Мне пришлось просто лечь в это дерьмо и выгребать оттуда все руками. С того дня я возненавидел этих людей, которых не пронять ничем. Сегодня они все в СС. Эсэсовский дух родился именно там и тогда».

      (Эсэсовцы, о которых говорит Штрассер, это одетые в черную униформу члены Schutzstafel, бывшего элитного подразделения чернорубашечников, позднее занимавшиеся охраной концлагерей, пытками, убийствами и борьбой с «внутренним врагом».)

      В