Хрущев убил Сталина дважды. Энвер Ходжа

ситуация. Он спросил меня, как будет по-албански русское слово «дар».

      – Пешкеш, – ответил я тут же.

      – Нет, – сказал он, – нет! – Пешкеш – это не по-албански, а по-турецки! – И засмеялся. Он смеялся очень искренне, откровенно, смеялся от души.

      Выслушав произношение слов на албанском языке, товарищ Сталин сказал мне:

      – Ваш язык очень древний, он в устной форме передавался из поколения в поколение. И это является фактом, свидетельствующим об устойчивости вашего народа, о той великой силе, благодаря которой он не был ассимилирован, несмотря на ураганы, которые ему приходилось отражать.

      В связи с этими проблемами он спросил меня:

      – Каков национальный состав албанского народа? Имеются ли сербские и хорватские меньшинства в Албании?

      – Подавляющее большинство нашего народа, – сказал я ему, – составляют албанцы, но имеется и греческое национальное меньшинство (приблизительно 28 000 человек) и совсем мало македонцев (всего пять небольших деревень), а сербов и хорватов нет.

      – Сколько вероисповеданий в Албании, – спросил дальше товарищ Сталин, – и на каком языке у вас говорят?

      – В Албании, – ответил я, – три вероисповедания: мусульманское, православное и католическое. Население этих трех вероисповеданий принадлежит к одной нации – албанской, поэтому и единственный язык, на котором у нас говорят – албанский, за исключением греческого национального меньшинства, которое говорит на своем родном языке.

      Пока я говорил, Сталин вытащил трубку и набил ее табаком. Я заметил, что он не употреблял какого-либо особого табака, а брал папиросы «Казбек», измельчал их, удалял бумагу, а табак клал в трубку. Выслушав мой ответ, он сказал:

      – Вы особый народ, как и персы и арабы, у которых одинаковая с турками религия. Ваши предки существовали еще до римлян и турок. Вопрос о религии не имеет отношения к национальности и подданству.

      В ходе беседы он спросил меня:

      – Вы, товарищ Энвер, кушаете свинину?

      – Да, – сказал я.

      – Мусульманская религия запрещает это своим верующим, – сказал он, – старинный обычай, который отжил свой век. Тем не менее, – продолжал он, – вопрос о вероисповедании надо иметь в виду, надо действовать очень осмотрительно, ведь нельзя пренебрегать религиозными чувствами народа. Эти чувства насаждались веками среди людей, так что надо действовать очень трезво, ибо отношение к этому вопросу важно для сплоченности и единства народа.

      Весь ужин прошел в очень теплой, очень товарищеской обстановке. Товарищ Сталин, провозгласив тост за Албанскую и Советскую армии… Молотов, время от времени поднимая стакан, подбивал меня больше пить, и, увидев, что я не поддаюсь, спросил меня:

      – Почему так мало?! Вы вчера выпили больше!

      – А, вчера! Другое дело вчера, – сказал я ему, улыбаясь.

      Молотов вмиг обратился к товарищу Сталину:

      – Вчера, – сказал он, – мы с товарищем Энвером были на ужине у Вышинского. Поступила