Заблудшая душа. Переселенец. Григорий Шаргородский

на секунду представил Лована в белом платье, благо пример этого наряда был перед глазами, и засмеялся. Граф позволил себе улыбку, а Яна, которую бог явно не обидел воображением, кисла от смеха, закрыв лицо веером из каких-то очень пушистых перьев.

      Но – увы, Гвиери затронул эту тему не для смеха. Его лицо внезапно стало более чем серьезным.

      – Боюсь, такое несоответствие может провалить нам операцию.

      Я тоже оборвал смех, затем вспомнил недавние эмоции из памяти виконта и постарался выразить всем лицом смесь из скуки, презрения и толики пресыщенности.

      – Прекрасно, – милостиво одобрил мои потуги граф. – Ты никогда не лицедействовал в той, прежней жизни?

      – Приходилось.

      – Был артистом?

      – Нет, скорее – клерком купеческой компании, но в молодости баловался театром, – подыскал я в имперском языке подходящее слово, хотя здесь театров как таковых не было. Внезапно накатившая волна тоски по утраченной жизни сковала горло и, похоже, отразилась на лице.

      Граф явно не страдал тактичностью, особенно с теми, кого использовал, но, должно быть, понимал, что перед важным для дела разговором с княгиней расстраивать меня не стоит. А на что он готов пойти ради пользы дела, было видно по содержимому комнаты у лестницы в особняке виконта.

      Дворец княгини Сатар – это было нечто! Казалось, кто-то вставил великолепную белую жемчужину в дорогую брошь из белого и червонного золота. Во всем дворцовом комплексе не было ни единого желтого тона – только чистый белый блеск искристого камня под названием «мудар», как подсказала более информированная, чем у мошенника, память виконта. Мудар бывал белым, золотым и даже синим, но синий мудар считался редкостью и в городе использовался только в Морской комнате княгини. Мне вдруг до одурения захотелось увидеть эту комнату.

      Проехав мимо парадной лестницы во дворец, мы обогнули левое крыло и остановились у бокового входа. Помимо этой предосторожности, на меня накинули плащ с глубоким капюшоном, причем женский.

      Четыре гвардейца, облаченные в нечто напоминавшее одеяние швейцарской гвардии Ватикана, недоверчиво уставились на нежданных гостей, появившихся у малопопулярного входа во дворец. Эти волкодавы моментально подобрались – их алебарды не выглядели игрушками, а колючие глаза отчаянных рубак, несмотря на скуку, цепко осматривали все в округе. И все же их пыл поумерило недовольное выражение на лице графа, носящего не самый милый псевдоним Кровавый Морж.

      Щепетильную ситуацию разрешил появившийся из дверей толстенький распорядитель.

      – Пропустить, – надменным тоном заявила эта шавка, которую любой из стражников мог прихлопнуть одной рукой.

      Прямой приказ распорядителя и авторитет графа Гвиери заставили гвардейцев расступиться.

      – К чему такие тайны, граф? – лениво осведомился толстенький господин в голубом камзоле. На ногах у него были точно такие же колготы, как у меня, но память виконта подсказала, что у этого