Курская битва, которую мы начали. Петр Букейханов

силами 1-й танковой армии и 40-го танкового корпуса был проведен контрудар в районе севернее Кривого Рога; в ноябре силами пяти танковых и двух пехотных дивизий – в районах Фастова-Брусилова, Малина, Житомира-Радомышля, Коростеня; в январе 1944 года силами 3-го и 46-го танковых, а также 7-го армейского корпусов – в районе севернее Умани и в направлении Винницы; в феврале силами 3-го и 47-го танковых корпусов – в районе Корсуни и Звенигородки с целью деблокирования окруженной Корсунь-Шевченковской (Черкасской) группировки; в апреле силами 48-го танкового корпуса и 2-го танкового корпуса СС – из района южнее города Тернополя (до 1944 г. – Тарнополь) в направлении реки Збруч, с целью деблокирования окруженной 1-й танковой армии. Однако, несмотря на участие в некоторых из этих операций до 500 и более танков и САУ, то есть того количества тяжелой бронетехники, которого в 1941 году хватало для достижения крупных успехов оперативного и даже стратегического характера, после Курской битвы маневренные действия и контрудары немцев оказывались малоэффективны, позволяя германцам иногда добиваться местных, оперативно-тактических и тактических успехов. Это было связано, во-первых, как уже отмечалось, с постоянно возрастающей вооруженностью советских войск всеми видами боевой техники, ростом боевого мастерства и опытности их низшего и среднего командного звена, а также приспособлением к основным оперативным и тактическим приемам из арсенала немецкого командования.

      Во-вторых, в связи с постоянным увеличением числа советских танков и САУ (к началу войны Германии против СССР в советских войсках состояло и поступило на вооружение до конца 1941 г. всего 28,2 тыс. танков и САУ, в 1942 г. состояло и поступило всего 35,7 тыс. машин, в 1943 г. – 47,9 тыс., в 1944 г. – 59,1 тыс., в 1945 г. – 48,9 тыс.)[289] немецких пехотных дивизий для ведения обороны было уже недостаточно, и Вермахт оказался вынужден рассредоточивать свои танковые соединения для противодействия атакам и прорывам бронетехники противника на широком фронте. Причем существенно увеличить число танковых дивизий немцы не могли по причине не столько отсутствия промышленного потенциала (хотя за все время войны Германия произвела всего лишь 42,7 тыс. танков и САУ, которые действовали на разных фронтах[290]), сколько недостатка личного состава для укомплектования как непосредственно танковых, так и мотопехотных, артиллерийских, инженерно-саперных, разведывательных, автотранспортных, и тыловых частей этих дивизий.

      Сведения о динамике соотношения сил и средств на Восточном фронте свидетельствуют (см. Таблицу 6), что общее количество танков и САУ в действующей здесь немецкой армии, включая части и соединения ее союзников, не превышало 6 000 единиц, причем, по некоторым оценкам, в начале мая 1945 г. в немецких войсках еще насчитывалось около 4500 машин[291]. Вместе с тем, по данным Мюллер-Гиллебранда

289

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование… С. 475, 479.

290

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование… С. 488.

291

В кн.: Попель Н. К. В тяжкую пору. – М.: ООО «Издательство АСТ»; СПб.: Terra Fantastica, 2001. – 560 с. – С. 496.