Когда воскреснет Россия?. Василий Иванович Белов

мерзок перед Господом Богом твоим всякий делающий сие».

      Какой «отблеск нравов» останется от нас хотя бы через тысячу лет? Разбираться, что такое хорошо, что такое плохо в национальной, т. е. народной жизни мы до сих пор не научились. Находимся, так сказать, в детском возрасте… Под влиянием дьявольских сил наш народ заигрывает с бесовской властью, нет у нас четкого понятия об иерархии духовных и прочих наших врагов! Четких понятий о совращениях, об искушениях. Увы, нет. Процесс апостасии не остановлен, хотя и построен в Москве грандиозный храм во имя Христа Спасителя.

      Надо бы еще и признать, что существует просто мода на моду… Автор не богослов, он обычный верующий, но осмеливается утверждать хотя бы, откуда пошла «мода на моду», какого она родства, кто ее породил, нашу духовную разноголосицу… Итак, «мода на моду». Что это значит? Знать бы звучную, незаменимую латынь, я тут же сказал бы еще короче. И быть может, это выражение стало бы пословицей, его поняли бы даже студенты техникумов. Но латынь названа мертвым языком и убрана из программ просветительских. Русский язык от этого ничуть не выиграл, смею думать, французский тоже… Латынь дисциплинировала все европейские языки. А реформирование русского привело в конце концов к его обеднению. Уже интеллигентские дамочки, торгующие породистыми щенками, отменили русские слова кобель и сука, назвали одного мальчиком, другую девочкой. Такие, право, блюстители нравственности! Они не прочь бы сменить и кириллицу на латынь (что и происходит на Балканах), да народ пока не готов к такому закону.

      Мода менять родную веру на чужую, мода отказываться от собственного алфавита существует даже у некоторых «крутых» мусульман. Я вижу в такой моде некоторую подпитку межконфессиональных свар и даже чеченской войны. Точь-в-точь, как с народной музыкой! Не знаю, есть ли у меня право обличать, кажется, есть. (Не буду выписывать страницу из Иоанна Златоуста, чтобы подтвердить право на обличительство.) Впрочем, одного обличительства, когда говорят о моде, явно маловато. Не мешало бы присоединить к нему и эстетику. Художественная грань «магического кристалла» затронута в моей заметке, напечатанной в «Русском доме».

      Мода на чужеземные обычаи, несомненно, сильна и, на мой взгляд, весьма зловредна для православного, воцерковленного человека, это не надо и доказывать. Но говорить о моде в политике приходится то и дело… О моде на инородную экономику надо писать отдельно, хотя суть ее та же, что и прочего чужебесия.

      К несчастью, появилась уже и мода на бесстыдство. Что может чувствовать здравомыслящий человек при виде целующихся на улице, да еще демонстративно? Наверное, отвращение, больше ничего. Понятие стыда никому, наверное, не надо объяснять и разжевывать. Увы, кое-кому надо и объяснять, и разжевывать, поскольку мода на бесстыдство внедрилась каким-то образом в человеческий быт и даже в профессиональное искусство, а не только в стихийно-народное. О народной музыке и музыкальных инструментах мне уже приходилось