Здесь шумят чужие города, или Великий эксперимент негативной селекции. Борис Носик

юности из Петербурга через Россию, с удовольствием вспоминающего русский язык и необычность своей судьбы. Ему и в зарисовках с хасидской окраины Витебска чудились транссибирский экспресс, таинственная Россия…

      От редакции «Парижских вечеров» до ресторана «У Бати» было рукой подать. Здесь Аполлинер кормил Шагала (или наоборот). Известно (от Шагала), что Аполлинер ел от пуза – «ел, словно пел» (да и другие авангардисты не страдали отсутствием аппетита). Фото Бориса Гесселя

      К тому же обед в ресторане с бедным Сандраром и нищим Аполлинером – это не похлебка мадам Сегонде, не супчик мадам Острун, не картофельные «рюшки»… Даже с бедным Сандраром обедали в бистро, в ресторане на Монпарнасе, «У Бати» на бульваре Распай: в один прекрасный день Сандрар (не говоря уж о пане Костровицком-Аполлинере) вдруг становился богатым. Но главное то, что Сандрару нравились картины Шагала. В его сборнике «Упругие стихи» было два стихотворения о Шагале. Одно о том, как Шагал пишет портрет:

      Он берет церковь и пишет

      Церковью

      Он берет корову и пишет

      Коровой…

      Со всеми страстями грязными

      Еврейского городка

      И с сексуальностью обостренной

      Провинции русской

      Для Франции

      Нечувствительной

      Он пишет ее ляжками

      И глаза у него на заду…

      Второе стихотворение тоже навеяно «Ульем», живописью Шагала и его тесным ателье:

      Улей,

      Лестницы, двери, лестницы,

      Дверь открывается как газета

      Покрыта визитными карточками

      И закрывается снова

      Здесь груды, всегда груды

      Фотографий Леже, фотографий

      Тобина, которого не увидишь,

      А на обороте

      На обороте

      Безумных картин

      Набросков, рисунков, безумных творений

      И полотен…

      Пустые бутылки

      «Гарантируем качество нашего

      Томатного сока»

      Гласит наклейка

      А окно календарь погоды

      Где гигантские стрелы молний грохоча

      Разгружают небесные баржи

      Скидывая бадейки грома

      И они ложатся

      Вповалку

      Христовы казаки

      Солнце разложенное

      По крышам

      Сомнамбулические козы

      Человеко-волк

      Петрюс Борель

      Зимняя жуть

      Гений точно лопнувший персик

      Лотреамон

      Шагал

      Мрачная сладость

      Туфельки стоптаны

      В старом горшочке полно шоколада

      Лампа двоится

      В моем опьяненье когда прихожу

      Пустые бутылки

      Бутылки

      Зина

      (О ней мы уже говорили)

      Шагал

      Шагал

      В этой лестнице света.

      Тот, кто останется неудовлетворен знаменитым стихотворением, сможет вспомнить наблюдение Ахматовой (побывавшей