Репортаж о черном «мерседесе». Александр Прозоров

отрицают работники прокуратуры и минздрава саму возможность нелегальных махинаций этого плана, чтобы им можно было поверить. А донорские органы дорого стоят, никакой «мерседес» не сравнится.

      – Сергей? – Ольга удивленно приподняла брови.

      Размечтался, не заметил как подошла. Вместо ответа я достал распечатку и протянул ей.

      – Интересно… – Она, не отрывая глаз от текста, открыла машину. – Садись. Только дверцу не захлопывай, пусть проветрится.

      – Сколько лет уже этому «жигуленку»? – спросил я, опуская стекло со своей стороны. – Не пора ли на новый пересаживаться?

      – Новый? – хмыкнула она и открыла крышку бардачка. – Вот, выбирай цвет.

      – Что это? – «отделение для перчаток» заполняли бумажки, похожие на корешки к кассовым ордерам.

      – Так ведь у нас, согласно Закона, каждому подследственному положен адвокат. Если он сам не может оплатить его услуги, защитника предоставляет государство.

      – Ну и что?

      – Когда кого-либо задерживают, следователь посылает мне вызов на пейджер. Я приезжаю, присутствую на допросах, потом говорю с арестованным. Если ему нужны мои услуги, то мы заключаем договор и работаем дальше. Если нет – мне выписывают такую вот квитанцию на оплату услуг. Там уже полтора бежевых «СААБа» лежат, не видишь?

      Она протянула руку с длинными ногтями, покрашенными в цвет платья, и разворошила бумажки.

      – Думаешь, заплатят?

      – Нет. Но выбрасывать все равно жалко. – Она захлопнула бардачок.

      Обручального кольца на руке не было.

      Оля откинулась в кресле, перелистнула распечатку, покачала головой. В ушах зловеще блеснули оправленные в золото граненые рубиновые капли.

      – Где ты все это успел выкопать?

      – Сводки ГУВД за этот год.

      – Понятно, – покачала она головой. – Пронырливое вы все-таки племя, журналисты.

      В голосе ее прозвучали те интонации, которые появляются в голосе кока, увидевшего на камбузе сытую и довольную крысу.

      – Работа такая, – на всякий случай сказал я.

      – А ты знаешь, Сергей, – оторвалась она от бумажек, – что на свете существует тайна следствия, неприкосновенность личной жизни, моральные принципы, наконец?

      – Конечно, знаю…

      – Врешь, не знаешь.

      – С чего ты это взяла?

      – Скажи, Сережа, а ты мог бы спрашивать у матери, держащей на руках еще теплое тело дочери, что она почувствовала, когда увидела, как девочка выскочила на дорогу?

      – Это было с тобой?.. – я почувствовал, как по спине поползли холодные мурашки.

      – Это было при мне.

      Она опять вернулась к распечатке. А мне почему-то стало зябко. Я захлопнул дверцу и поднял стекло. Ощутил на себе внимательный взгляд, повернул голову.

      – Хорошо хоть врать не стал, – криво улыбнулась она.

      – В чем?

      – Что никогда бы так себя не повел.

      – Не знаю, Оленька, – честно признался я. – Надеюсь, мне не придется попадать в такие ситуации.

      –