До встречи с тобой. Джоджо Мойес

после школы, до возвращения Трины с работы.

      – И что ей теперь делать? Мог бы известить ее пораньше, чем за один чертов день.

      – Ну… ей просто надо найти другую работу.

      – Нет никакой чертовой работы, Джози. Ты знаешь это не хуже меня. Мы посреди дерьмового экономического спада.

      Мама на мгновение закрыла глаза, как будто собираясь с духом, прежде чем заговорить.

      – Она умная девочка. Она что-нибудь найдет. У нее отличный послужной список. Фрэнк даст ей хорошую рекомендацию.

      – Да просто замечательную… «Луиза Кларк умело мажет тосты маслом и ловко обращается со старым чайником».

      – Папа, спасибо за поддержку.

      – А что я такого сказал?

      Я знала подлинную причину папиного беспокойства. Родители зависели от моих заработков. Трина почти ничего не получала в цветочном магазине. Мама не могла работать, потому что присматривала за дедушкой, а дедушкина пенсия стремилась к нулю. Папа жил в постоянной тревоге о своей работе на мебельной фабрике. Его начальник уже много месяцев толковал о возможном сокращении штатов. В доме шептались о долгах и жонглировании кредитными карточками. Два года назад папину машину разбил незастрахованный водитель, и почему-то этого оказалось достаточно, чтобы карточный домик родительских финансов наконец рассыпался. Мои скромные заработки составляли основу денег на хозяйство, и их хватало, чтобы семья сводила концы с концами.

      – Давай не будем забегать вперед. Пусть завтра сходит на биржу труда и узнает, что ей могут предложить. Деньги у нее пока есть. – Они говорили так, будто меня нет рядом. – И она умница. Ты ведь умница, милая? Что, если ей пойти на курсы машинописи? Найти работу в офисе?

      Я сидела, а родители обсуждали, на какую еще работу можно рассчитывать с моей скромной квалификацией. Фабричная работница, швея-мотористка, девочка на побегушках. Впервые за весь день мне захотелось плакать. Томас внимательно наблюдал за мной большими круглыми глазами, а затем протянул мне половину отсыревшего печенья.

      – Спасибо, Томми, – сказала я одними губами и съела печенье.

      Он был в спортивном клубе, как я и думала. С понедельника по четверг, точно по расписанию, Патрик занимался в тренажерном зале или бегал кругами по залитому светом прожекторов стадиону. Я спустилась вниз, обхватив себя руками от холода, и медленно вышла на дорожку, помахав, когда он приблизился достаточно, чтобы узнать меня.

      – Побежали со мной, – запыхавшись, предложил он. Дыхание вырывалось из его рта клубами пара. – Осталось четыре круга.

      Помедлив мгновение, я побежала рядом. Только так я могла побеседовать с Патриком. На мне были розовые кроссовки с бирюзовыми шнурками, единственная моя обувь, пригодная для бега.

      Я провела день дома, стараясь приносить пользу. Примерно час назад я начала путаться у матери под ногами. Мама и дедушка занимались своими делами, и мое присутствие им мешало. Папа спал, потому что работал в этом месяце по ночам, и его нельзя было беспокоить. Я убралась