Чужая луна. Игорь Яковлевич Болгарин

также подготовка к отплытию из Константинополя. Путь до полуострова Галлиполи был недальний, немногим больше ста миль. Домашнее дело. Но русские военачальники предварительно там не побывали. Поэтому никто толком не знал, что представляет этот полуостров сегодня, насколько он пригоден для проживания крупного воинского подразделения.

      Было лишь известно, что он не так давно сильно пострадал от землетрясения, а чуть позже, в пятнадцатом, был основательно разрушен варварскими артиллерийскими обстрелами англичан и французов. Но восстановлены ли разрушенные здания, было неизвестно.

      Комфорта французы, и верно, не обещали. Но на особый комфорт никто и не рассчитывал. Было также понятно, что все уцелевшие лучшие жилые здания в самом городе Галлиполи заняли французы и абиссинцы. На вопрос, какие воинские подразделения и сколько офицеров можно будет разместить в городе, Врангель ответа не получил.

      На всякий случай Врангель решил подстраховаться и на транспортах «Херсон» и «Саратов», которые первыми уходили в Галлиполи, велел разместить также технические и вспомогательные подразделения. Им вменялось в кратчайшие сроки подготовить жилье для всех тех, кто прибудет на полуостров позже. И уж, во всяком случае, не встретить измученных солдат и офицеров врасплох.

      Командовать Первым армейским корпусом, отбывающим в Галлиполи, Врангель хотел вместо приболевшего Кутепова назначить генерал-лейтенанта Витковского. Но Кутепов отверг это предложение. Превозмогая себя, еще накануне вечером он переселился на «Херсон» и вместе с первыми транспортами отбыл на полуостров.

      Больше суток транспорты шли по Мраморному морю. Сеял затяжной мелкий дождик, и в такую пасмурную погоду оно было неприветливое и ничем не отличалось от Черного. Лишь волна, казалось, была здесь не такая злая.

      Далеко от берега транспорты не отходили. На протяжении всего светлого времени суток по правому борту постоянно виднелись скалистые зубчатые фракийские берега. А над судами постоянно висел разноголосый гомон таких же, как и на Черном море, драчливых чаек.

      Кутепов до глубоких сумерек не уходил с верхней палубы транспорта. А едва стало светать, снова продолжал под дождливой моросью вглядываться в чужие берега.

      – Вы бы, Лексадр Павлыч, не шутковали с организьмой. Тольки хворь в ей раздуваете, – накидывая на Кутепова сухую брезентовую накидку, ворчливо сказал ему старый денщик Беба. Была ли это его фамилия или, быть может, присохшее к нему с детских лет ласкательное имя, никто не знал. Не знал этого, вероятно, и Кутепов, хотя денщиком у него Беба служил еще с «Ледового похода». Тогда он выходил Кутепова после жесточайшего тифа, в результате заразился сам. И Кутепов ночами просиживал над бредящим в горячке денщиком. С тех пор они не расставались.