Бестиариум. Дизельные мифы (сборник). Юрий Бурносов

Васильевич прочел куплет, который давно уже знал наизусть.

      – Что вам не нравится, Анатолий Адольфович?

      – Здесь нет ничего о… ну, вы понимаете.

      – Нас никто не обязывал и даже не просил, – сухо заметил режиссер.

      – И тем не менее. Не мне вам рассказывать, что стало с Кумачом.

      Александров поморщился. Лебедев-Кумач сгинул еще в тридцать девятом вместе с домом, в котором жил. Тогда же исчезла примерно треть улицы Горького и Центральный телеграф, которые чем-то не понравились одному из…

      – Ваше идолопоклонство порой доходит до абсурда, – Григорий Васильевич бесцеремонно оттолкнул песенника. – У цензуры нет вопросов? Так не выдумывайте их сами себе на ровном месте. Видит бог, у меня достаточно других хлопот.

      Бог, к сожалению, этого не увидел, и буквально через час хлопот у Александрова добавилось. Он сидел и пил чай с сушками, когда подбежал звукорежиссер Тимарцев и торопливо, негромко сообщил:

      – Там к вам из НКГБ приехали… Старший майор со свитой.

      Григорий Васильевич привстал, поставил тяжелый подстаканник на стол.

      – Какой из себя?

      – Высокий, костлявый, в кругленьких очках. Лысый, уши, как у нетопыря… Я его, кажется, где-то уже видел.

      – Еще бы ты его не видел…

      Александров быстро, одним большим глотком, допил чай и застегнул пиджак. Похоже, к ним пожаловал сам Семен Семенович Дукельский, председатель Комитета по делам кинематографии при СНК СССР. Человек жесткий, странный и непредсказуемый. Сменивший систему процентных отчислений от проката фильмов, получаемых творческими работниками, на твердые ставки. Почти не разбиравшийся в кино.

      – Я пошел, – непонятно зачем прокомментировал очевидное Григорий Васильевич и услышал, как звукорежиссер тихонько сказал вслед:

      – Ни пуха.

      Дукельский стоял в цеху и с интересом разглядывал станки, декорации и светоустановки. Рядом мельтешил Д’Актиль с видом «Чего-изволите-с», но предкомитета на него внимания не обращал. Также поодаль маялись два молодых лейтенанта госбезопасности, один с черным кожаным портфелем в руках.

      – А-а, товарищ Александров! – обрадованно воскликнул Дукельский, завидев режиссера, и быстро зашагал навстречу. Сунув вперед узкую горячую ладонь, он спросил:

      – Уже снимаете?

      – Нет, я только что из Ленинграда, был у товарища Жданова. Говорили о съемках документального фильма о Ленсовете…

      – Что-то вроде вашего «Доклада товарища Сталина о проекте Конституции СССР на Чрезвычайном VIII съезде Советов»?

      – Я пока не знаю. Мы, так сказать, обсудили общие моменты.

      Только теперь Дукельский разжал руку, поправил очки и сказал:

      – Хорошо. Я хотел поговорить с вами о весьма… хм-м… необычной вещи, товарищ Александров. К вам на съемки изъявил желание прибыть представитель… ну, вы понимаете, о чем я.

      Дукельский внимательно посмотрел на режиссера своими круглыми глазами, такими же круглыми, как его очки. Как же он смахивает на местечкового провизора, подумал