Терское казачество. М. А. Караулов

половцев.

      Приходится Руси, оставив мысль о дальнейших завоеваниях, подумать о собственной защите. Начинают князья земли Русской строить по южной границе города, «остроги» (сторожевые укрепления), делать засеки, проводить на целые десятки верст огромные валы, усаженные крепким частоколом. Уже сын Святослава Киевский князь Владимир Святой Красное Солнышко, как называется он в старинных народных песнях, начинает эту работу: ставит он «городы» по рекам Десне, Остру, Трубежу, Суле и Стугне. Эти города получают исключительно военное значение и для заселения их вызываются из внутренних областей «мужи лучшие», т. е. храбрые, воинственные люди, горящие непреклонным желанием постоять за Святую Русь, готовые за сирот, за вдовиц убогих биться до последней капли крови со всякою «нечистью поганою», которою кишела степь.

      И вот, наряду с княжими дружинами, пирующими за княжой счет в стольном городе Киеве, возникает новый род воинства – богатыри свято-русские. На степной границе собираются представители всех сословий, всех состояний: и знатные, и простые, и богачи, и бедняки – голь перекатная. И боярин Добрыня Никитич, и подьячий Васька Долгополый, и молодой Алеша Попович, и служилый человек Гришка Боярский Сын, – все они стоят на заставе богатырской, имея во главе у себя – «в атаманах» – старого бобыля, «матерого казака» Илью Муромца, крестьянского сына. Здесь уже обнаруживаются зачатки нового порядка и строя: не знатностью, не богатством, а исключительно только личными достоинствами и заслугами создается положение среди этих «лучших мужей» своего времени. И все, что было в ту пору на Руси сильного, бодрого, храброго, смелого, все стекалось на эти заставы богатырские для «береговой» (охранной) и «станичной» (разъездной) службы. Зорко смотрели они с высоты сторожевых курганов на широкий простор грозно молчащей степи, ежеминутно готовой изрыгнуть из своей глубины толпы жадных хищников. И завидев врага, устремлялись на него, и яростно бились, пока одна из сторон не падала на месте мертвой…

      А иным удальцам не сиделось и на заставе: собирались тогда «резвых» людей легкие «станицы» (летучие отряды), и вылетали молодцы в широкий степной простор «казаковать».

      В чистом поле погулять,

      Серых уток пострелять.

      Руку правую потешить:

      Сарацина в поле спешить.

      Иль башку с широких плеч

      У татарина отсечь,

      Или вытравить из леса

      Пятигорского черкеса[6].

      Всех их принимала в свои объятия широкая степь, но немногие выносили обратно свои удалые головушки. И только белый ковыль, – то былье, которым порастало русское былое, – прикрывал их буйные кости, рассеянные по необъятному степному простору, обильно политому русской и вражьей кровью.

      Не жалели богатыри ни голов своих, ни трудов, ни крови… Бескорыстно берегли они многострадальную Русскую землю от чужеземного ига, но напрасны были все их труды и лишения, ни к чему ни привели

6

А. С. Пушкин. «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях».