Боги слепнут. Роман Буревой

что ты умеешь так. – Гвардеец смутился. – Тебя могут… не понять.

      – Хорошо, не буду.

      Он протянул руку, она оперлась на его ладонь, спрыгнула с перил. Он поддержал ее за локоть, как будто ей в самом деле нужна была его поддержка.

      – Как тебя зовут? – спросила она, поспешно отстраняясь.

      – Авл Домиций.

      – Ты предан императору Постуму, Авл Домиций?

      – Да, домна Летиция. Я ему присягал. И тебе я предан.

      – Очень хорошо. Не забывай о своей преданности, Авл. Не забывай даже тогда, когда остальные забудут.

      – Не забуду, клянусь Юпитером, – воскликнул он слишком громко и слишком страстно.

      – И не пускай больше гения в сад. Пусть гуляет, где хочет. Но только не здесь.

      Он вновь придвинулся ближе. Он чувствовал, ее тоже тянет к нему. Но она вновь отступила. Вскинула глаза. В вечернем полумраке в это взгляде можно было прочесть все что угодно.

      – Не здесь… – шепнули ее губы.

      – Домна Летиция! Домна Летиция! – на галерею выскочила служанка. – Только что звонили из Эсквилинской больницы. Старика Тиберия избили…

      – Что? – не поняла Летиция. Избили старика? Она ослышалась? Такого в Риме не бывало. Сколько Летиция живет – за долгие-долгие шестнадцать лет ни разу не бывало такого.

      – Избили… – голос служанки сделался виноватым, будто ей стыдно было говорить такое. – Он в больнице.

IV

      Летиция едва узнала Тиберия. Лицо распухло и почернело, глаза совершенно заплыли. Одна нога была на растяжке, с укрепленными грузами, вскинута вверх указателем. Вторая – просто в гипсе.

      – Тиб… что ж такое. Кто это? – растерянно шептала Летти, гладя старика по лежащей поверх одеяла руке. На тонкой прозрачной коже синяки казались черными.

      – Не знаю. Какие-то подонки. Остановили на улице. Спросили имя. Я назвался. Чего мне скрывать? И вдруг они… они… о боги… стали меня бить. Меня, старика… Я служил еще Адриану, отцу Элия…

      Старик затрясся, по щекам его покатились слезы.

      – Тиберий, друг мой, не надо, не надо, не плачь, – повторяла Летиция. – Здесь тебя никто не обидит.

      – Они были в черном. Как обвиняемые в суде. Все в черном, – шептал Тиберий распухшими лиловыми губами.

      Летиция не знала, как его утешить, и плакала вместе с ним.

      – Будь у меня силы, я бы покончил с собой. Бросился с моста в Тибр. Это просто. С моста в Тибр.

      – Я побуду с тобой. Хочешь, посижу здесь до утра. Не бойся, Тиберий. Я вызову преторианцев, чтобы тебя охраняли.

      – Не надо преторианцев, – запротестовал старик. – Что я – член императорской семьи? Мне не положена охрана.

      – Но я останусь, – заявила Летиция. – А мне охрана положена. – Голос Летиции зазвенел от гнева. Когда она говорила таким тоном, перечить ей было невозможно.

V

      Утром навестить Тиберия явилась Порция. Долго мешкала у порога, боялась войти. Наконец превозмогла себя и подошла к кровати. На пострадавшего она старалась не смотреть. Лицо ее то покрывалось красными пятнами, то становилось белее снега.

      – Тут