Приказ есть приказ. Игорь Берег

о такой службе не слышал, – честно признался Евгений.

      – Это естественно, – краем рта усмехнулся Симонов. – О нашей Службе мало что известно широкой публике, поскольку занимаемся мы работой серьезной и ответственной, но для ушей и глаз обывателя не предназначенной. Но это так, к слову. Скажите, Евгений Викторович, вам не надоело?

      – Что именно, товарищ майор? – не понял Миронов.

      – Ну, например, вот эти ваши серые будни: утром на службу, вечером со службы, выпивка с друзьями, случайное знакомство, может быть, ночь с женщиной. И так – до бесконечности. Сколько вы собираетесь тянуть эту лямку?

      – Опять не понял, товарищ майор!

      – Да бросьте вы козырять, обращайтесь по имени-отчеству. Я спросил, сколько вы еще собираетесь служить простым десантным офицером? До генеральского чина? Еще лет пятнадцать, двадцать?

      – Ну, – осторожно сказал Евгений, – я сам такую службу выбирал, и она мне нравится. Пока нравится, – уточнил он.

      – А вас не смущает тот факт, что знаниям вашим и умениям не находится применения, реального применения, я имею в виду? То есть вы тренируетесь, учитесь, готовитесь к боевой обстановке, а она все не случается и не случается. И выходит, что умения и навыки ваши пропадают втуне. Так двигатель работает на холостом ходу.

      Тут уже усмехнулся Миронов. Этот майор собирался подъехать к нему с каким-то предложением. И, судя по всему, с очень необычным предложением. А от подобных подходов Евгений уже успел отвыкнуть. Он человек военный. Прикажут – выполнит, не раздумывая и не рассуждая.

      – Това… Алексей Васильевич! Так мы на то и армия, чтобы всегда быть в боевой готовности, на случай, если враг…

      – Бросьте, – махнул на него рукой Симонов. – Армия армией, а вы персонально – отдельная боевая единица, живой человек, молодой к тому же. Так и будете прокисать в этом зачуханном гарнизоне в ожидании, когда пропоет боевая труба и Родина позовет на подвиги?

      – Вы, Алексей Васильевич, как-то странно смотрите на воинскую службу, – осмелился поершиться Евгений. – Все мы, офицеры, знали, что нам предстоит, когда ее выбирали. Мы ведь в действительности судьбу свою выбрали. И что же теперь, жалеть об этом? Взрослые люди, понимали, на что шли. – Тут он решился: – А если что-то предложить хотите, так прямо и говорите, без этих ваших, прошу прощения, подходцев.

      Симонов даже рассмеялся, хотя и несколько растерянно, от такого неожиданного поворота разговора. Смеясь, покрутил головой, достал из кармана серебряный портсигар, серебряную же зажигалку, вытащил сигарету, предложил Евгению, и тот, не смущаясь, взял. Он чувствовал, что атмосфера их беседы резко переменилась и вести себя теперь следует тоже по-другому.

      Прикурили, пару раз молча затянулись, потом Алексей Васильевич коротко махнул рукой, словно на что-то решаясь, мол, «была – не была!» и сказал:

      – А что, Евгений Викторович, вам в Латинской Америке не хотелось бы побывать?

      Миронов поперхнулся