«Ярость богов». Елена Чалова

за честь! Такое высокое доверие делает меня счастливым…

      – Ох уж и сладкоречивы вы, французы, – буркнул наместник. – Потому вам никто никогда и не верит. Ступай.

      И, отвернувшись от ювелира, он сосредоточился на делах более насущных: в южной провинции опять назревает бунт, а армии еще не плачено, и как-то быстро растворились деньги, выделенные на содержание лошадей…

      Тавернье отвесил широкой спине наместника низкий поклон и все с той же улыбкой оборотился к придворному казначею. Ему пришлось сделать над собой значительное усилие, чтобы улыбка не пропала сразу, так не понравился ему местный казначей. Но француз умел владеть своими чувствами и лишь через несколько достойных секунд позволил себе принять выражение сосредоточенности и внимания, приличествующие важности полученного задания.

      – Я к вашим услугам, господин казначей, – он опять поклонился. Не так низко как наместнику, само собой, но лестью отношения не испортить, а придворный казначей для придворного ювелира лицо первостатейной важности. Казначей лишь моргнул, на поклон не ответил, невежа, повернулся и пошел вперед, указывая путь. Тавернье шел следом, сохраняя на лице выражение сосредоточенности и важности предстоящей миссии. Но думал он о казначее и о том, что в этот раз ему не повезло. Вряд ли удастся наладить хоть какие-то отношения с этим человеком. Да что там отношения! Этим истуканом можно детей пугать. Такое впечатление, что произвела его на свет не земная женщина из плоти и крови, а вырос он из бледной плесени в углу какого-нибудь мрачного подвала, куда никогда не проникало солнце. Кожа казначея имела не розовый, а пепельный оттенок, бесцветные желтоватые волосы сосульками свисали вдоль неправдоподобно худого лица. Глаза водянистого цвета – то ли серые, то ли голубые – не разобрать. Вот как есть стылая водица в пруду. Тавернье поежился и плотнее завернулся в подбитый мехом плащ. Сыро тут и холодно. И куда же эта немощь бледная ведет его? Никак в подвал? Ох, спаси нас, дева Мария, страх какой! И сам замок-то не слишком красив и приятен для жизни, здесь нет солнца и света, никаких тебе смешливых и хорошеньких служанок, одни суровые воины да старухи какие-то шныряют… Но подвалы – это вообще ужас! Да и кто хранит казну в подвале? А если набег? Пожар? Надо будет как-нибудь потом осторожно намекнуть, что имело бы смысл устроить тайник неподалеку от спальни наместника, чтобы все было под рукой, так сказать.

      А пока француз осторожно спускался по не слишком ровным ступеням, подобрав полы плаща и морщась от запаха сырости и еще чего-то мерзкого. Наверняка и темницы где-то тут неподалеку… Так и есть – из темного тоннеля потянуло нечистотами, и даже донесся стон. Тавернье приостановился было, но следовавший за ним солдат с факелом непочтительно ткнул француза кулаком в спину и просипел что-то на своем варварском наречии.

      Вот и дверь. Казначей извлек из-под плаща тяжелый ключ и, передав факел солдату, принялся отпирать замок. Потом забрал у солдата факелы