Сибирь. Георгий Марков

курья и лес осветились розоватыми бликами холодного солнца, на тропе появился старик: в мохнатой папахе, в полушубке, в пимах, обшитых кожей. За плечом у него ружье, в руках корзинка из прутьев краснотала, прикрытая холстиновым полотенцем.

      Акимов втянул голову, придержал дыхание. Старик по-хозяйски широко раскрыл дверь, скрылся в землянке. Он вышел оттуда через две-три минуты без ружья и без корзинки, постоял, что-то решая про себя, потом спустился по тропинке к самой воде, крикнул:

      – Эй, Гаврюха, харчи на столе! Завтра буду!

      Эхо подхватило голос старика, откуда-то из зарослей лесов откликнулось: «Уду-у! Уду-у!»

      «Что за Гаврюха? Где же он?» – невольно оглядываясь, думал Акимов. А старик постоял безмолвно, закурил трубку и крикнул снова:

      – Эй, Гаврюха, харчи на столе!

      «Оле-е!» – отозвалось эхо.

      Через минуту-две, оборачиваясь и поглядывая на курью, старик поднялся на кручу, здесь немножко потоптался, перебирая ногами в пимах, и скрылся в лесу бесследно, будто растаял.

      «Если Гаврюха мог услышать старика, то почему же я не вижу его?» – раздумывал Акимов. Он решил простоять тут час, два, пять, но дождаться появления Гаврюхи. Уж коль старик принес ему харчи, то захочет же Гаврюха и завтракать и обедать.

      Томительно шло время. Акимов вначале неподвижно сидел на своем перевернутом обласке, потом стоял, снова сидел, опять стоял. Но когда холод пробрался под полушубок, принялся ходить, насколько позволял проем, проделанный в чаще собственным телом.

      Гаврюха не появился ни утром, ни днем. И тут неожиданные предположения захватили Акимова. «Да не меня ли называл старик Гаврюхой?! Может быть, послала его девица, и он не нашел иного способа, чтобы известить меня об этом», – думал Акимов. Его подмывало сейчас же пойти в землянку и посмотреть, что там оставил в корзине старик, но чувство осторожности сдерживало его. «Вполне возможно, что старик – приманка. Нарвусь у землянки на засаду – и конец всему». Так в борениях с самим собой дождался темноты.

      Когда Акимов зажег фитилек над чашкой с рыбьим жиром, он увидел на столе кринку с молоком, калач и кусок вареного мяса. «А вдруг где-нибудь записка лежит?» – подумал Акимов и начал тщательно осматривать стол. Чуть приподняв кринку, он увидел листок бумаги, сложенный треугольником. Четкими, крупными буквами было написано: «Вы – Гаврюха. Старик будет доставлять еду. Когда минует опасность, сообщим. Подумаем и о будущем – на дворе зима, путей отсюда нет. Ружье – на всякий случай. Лучше не стрелять, чтобы не привлечь внимания стражника. Усиленно распространяем версию: вы проскользнули вверх по Оби, на Колпашеву. Однако будьте осторожны».

      Акимов не ел целый день, но сейчас он забыл о голоде. Записку перечитал десятки раз. Приблизив к светильнику, чтоб сжечь, отдернул руку и опять читал, вглядываясь в каждую буковку. «Кто же это помогает мне? Вчера девица… сегодня старик». За стеной завывал ветер, по-зимнему рассвирепевший в ночь.

      Глава вторая

1

      Парабельский