Сибирь. Георгий Марков

Что делать? Вернуться немедленно в Россию? – Лихачев с тревогой смотрел на Прохорова, сидевшего в спокойной позе на стуле.

      – Если угодно выслушать наш совет, то он сводится к следующему: полностью поправиться, Венедикт Петрович. Это во-первых, а во-вторых, ни малейшим образом не показать виду Осиповскому и Гюставу, что вы знаете их подлинное лицо.

      – Да ведь противно, молодой человек! Они будут по-прежнему набиваться в друзья! – поблескивая глазами, воскликнул Лихачев.

      – А вам-то что? Пусть набиваются! – засмеялся Прохоров и встал. – Ну, позвольте откланяться. Думаю, нет необходимости в моем вмешательстве в ваше здоровье. Я педиатр.

      – Увы, из детского возраста вышел, – немного повеселел Лихачев.

      Прохоров пожал руку Лихачеву, оглядываясь с улыбкой, вышел из комнаты осторожными, неслышными шагами.

      Глава пятая

1

      Иван Акимов и Федот Федотович уходили все дальше в тайгу. Верст двадцать старик не давал Акимову отдыха. Шел, шел и шел. Поскрипывали лыжи на сугробах, сыпалась с потревоженных веток снежная пороша.

      – Терпи, паря. Уйдем подальше от деревень, тогда и отдохнем. Чтоб ни один гад не вздумал догнать нас, – говорил Федот Федотович, поджидая Акимова, отстававшего на подъемах из логов.

      Акимов двигался в облаке пара. Дышал шумно, выпуская из дрожавших ноздрей белые клубы, влажной рукавицей вытирал мокрое от пота лицо.

      – Давай, отец, давай. Вытерплю, – облизывая обветренные губы, с хрипотцой от натуги отзывался Акимов.

      День стоял ясный, сияло холодное солнце, окрашивая позолотой бело-темные леса. Небо было высоким и голубым-голубым, как в августе. А стужа крепчала: потрескивал лед на болотах, постукивала земля, раздираемая морозом. Дятлы не щадили клювов, рассыпали дробный стук по тайге, торопясь подкормиться, пока древесные червяки намертво не прикипели к коре деревьев.

      На ночевку остановились в глубоком логу, на берегу дымившейся речки. Федот Федотович скинул с ног лыжи, снял со спины ружье, добродушно сказал:

      – Ну, паря Гаврюха, иди в избушку, отдыхай. Замаял я тебя нонче. Сейчас печку запалю.

      Акимов осмотрелся: никакой избушки он не видел. Усталость шатала его, хотелось немедленно лечь, раскинуть руки и ноги, закрыть утомленные снежной белизной глаза.

      Федот Федотович заметил недоумение Акимова, засмеялся:

      – Эвот где мой дворец… – Старик проворно лыжами разбросал снег, и в береге показалась дверь.

      Избушка была крохотная, но все необходимое в ней имелось: печка в углу, нары, столик в две плахи, два чурбака для сидения. Потолок и стены избушки были покрыты изморозью, и застоявшийся холод отдавал плесенью.

      – Приляг, паря, приляг. В сей момент печку спроворю. Дрова и лучина с осени у меня тут заготовлены, – присев на корточки, сказал Федот Федотович.

      Печка в тот же миг загудела, и через несколько минут избушка стала наполняться теплом.

      Акимов сбросил полушубок на нары, снял бродни, лег. Федот Федотович вышел,