Тайна Черной горы. Георгий Свиридов

матерчатую дорожку простелили до самого крыльца, и уставшие, подвыпившие мужички, опустив тюк на землю, выпрямились для передыху, весело отдувались, ожидая непременного приглашения к столу. А собутыльники, горланившие песню, как по команде, умолкли и, не входя во двор, сошли с матерчатой дорожки, опустили на землю ящики, ожидали команды – а вдруг «хозяин» передумает и повелит нести в другую сторону, в иной дом. Всяко бывало!

      Дед Мокей, стоя на крыльце, как бы сверху вниз смотревший на «весь фасон», сдвинув брови, как и полагается старшему приветствовать младшего, посмотрел на Хлыбина, посмотрел несколько даже сурово, осуждающе, и произнес ровно так, словно Семен днюет и ночует здесь:

      – Энто ты, племяш, што ль?

      Семен Хлыбин, знавший крутой, своенравный нрав Мокея, тут «не выпендривался», стоял перед Мокеем и, глядя на него уважительно снизу вверх, весьма почтительно сказал:

      – Я, дядь Мокей! Он самый, племяш ваш.

      – Гуляшь? – строго спросил дед Мокей.

      – Гулям. А что нам? Подфартило в тайге, – охотно ответил Семен. – Только в нашей лавке бархату или там атласу нету! Взяли такую вот, так что прими извинения наши.

      – Мы тож ныне гулям, – сказал дед Мокей, пропуская мимо ушей слова Семена. – Унук возвернулся с государственной службы.

      – Тереха? – спросил Хлыбин, выказывая удивление и радость, хотя уже знал о возвращении Терентия.

      – Он самый.

      – Ну? Отслужил?

      – Отслужил свою действительную и возвернулся, – дед Мокей протянул обе руки. – Давай поздоровкаемся, племяш.

      – Давай, дядя Мокей, – Семен пожал крепко стариковские сильные руки. – Добрый вам день и здравствуйте!

      – И тебе добрый день, – ответил дед Мокей и добавил, приглашая: – Проходь, гостем будешь.

      – Со всем нашим великим удовольствием! – поблагодарил Семен Хлыбин и провел рукой вокруг себя, как бы представляя старателей, музыкантов и всех остальных. – Не один я тут. С компанией!

      – Дом большой, места усем хватит, – сказал дед Мокей. – У нас тож компания своя. Проходите!

      Семен Хлыбин коротко оглянулся и подал знак тем, что стояли у ворот с ящиками бутылок: мол, давай, заноси. А сам, еще раз поблагодарив Мокея, сказал:

      – Тереха-то мне племяш ведь… Вот я и проздравить его…

      Но договорить не успел. Произошел конфуз. За воротами вспыхнула какая-то возня. Красная в мелкую полоску материя, на которой стоял разнаряженный Хлыбин, довольный и гордый собою, и «держал фасон», эта матерчатая дорожка вдруг нежданно-негаданно дернулась, рванулась из-под его ног и поползла к воротам. Потеряв опору под ногами, Семен Хлыбин как-то неловко странно взмахнул руками, словно крыльями испуганный крупный тетерев, как будто бы он вознамеривался сию минуту взлететь в небо, над домом и поселком, качнулся всем телом, тараща от внезапно возникшего недоумения глаза. Шляпа слетела с головы и, подгоняемая порывом ветерка, колесом