Ненависть. Петр Краснов

Николаевич, – большая только стала.

      В прихожей как-то застенчиво робко зазвонил звонок. Параша, стоявшая с Авдотьей у дверей, сказала Ольге Петровне:

      – Барыня, навряд ли это Владимир Матвеевич, не их это звонок. Если чужой кто, что прикажете сказать?..

      – Да кто же чужой-то? Ох, не телеграмма ли? Боюсь я телеграмм.

      Дверь в прихожую притворили, и все примолкли, прислушиваясь к тому, что там делается. Послышался стук чего-то тяжелого и сдержанный мужской голос.

      Муся на носочках подошла к двери и смотрела в щелку.

      – Тетя, там офицер или юнкер, – шепотом сказала она.

      – Какие глупости ты говоришь, – тихо сказала Ольга Петровна.

      Гурочка, за ним Ваня прокрались к двери.

      И точно – в прихожей Параша с каким-то офицером, в пальто и фуражке, распаковывали, освобождая от рогож, какой-то большой деревянный ящик. Офицер вынул из ножен шашку и ею прорезывал рогожу по швам. Параша с Авдотьей поворачивали, видимо, очень тяжелый ящик.

      – Я думаю, что это от дяди Димы, – тихо сказал Гурочка.

      – Офицер?.. Правда?..

      Гурочка кивнул головой.

      – Я думаю, его надо все-таки пригласить, – сказала Ольга Петровна.

      – Да… да, конечно, – шепотом сказал Матвей Трофимович, – я пойду.

      – Постой, это я должна сделать… Хозяйка…

      – Как знаешь.

      Ольга Петровна посмотрела на цветник барышень. Ей вдруг стало страшно. Ее щеки покрылись румянцем волнения. «Офицер?.. Кто его знает, какой он?.. Все-таки – офицер… Не пошлет же к ним дядя Дима кого-нибудь?..»

      Торопливыми шагами пошла она в прихожую. Офицер продолжал орудовать шашкой. Он освободил уже от рогож ящик и теперь, просунув лезвие под верхние доски, отдирал его крышку.

      – Простите, – сказал он, выпрямляясь и держа шашку в руке. – Имею от штабс-капитана Тегиляева приказ вскрыть у вас этот ящик и содержимое под елку положить. Да, кажется, припоздал маленько. Елку у вас зажгли уже.

      – Дмитрий Петрович Тегиляев мой родной брат, – сказала, улыбаясь, Ольга Петровна. – Он опять что-нибудь для нас придумал, чтобы побаловать нас. Пожалуйте к нам. Будьте нам гостем.

      Офицер еще осанистее выпрямился и представился:

      – Сотник Гурдин.

      – Вы из Пржевальска?..

      – Почти что. Мой полк стоит в Джаркенте. А сейчас я вот уже скоро год в командировке в Петербурге.

      – Так пожалуйте же к нам, – протягивая руку Гурдину, сказала Ольга Петровна.

      Офицер положил шашку на деревянный табурет, снял фуражку и почтительно поцеловал руку Ольге Петровне.

      – Благодарствую, – сказал он. – Дмитрий Петрович писал – только передать и сейчас же уйти.

      Лукавые искорки загорелись в глазах Гурдина. Он не сказал, что в письме еще написано было: «Лучше даже и не входи… Так, в щелочку на елочку посмотри. А то, брат казак, мои племянницы бедовые девицы. Не дай бог влюбишься, потеряешь в Питере казачье свое сердце»…

      Эти «бедовые девицы», казалось, ощущались