.

добавила Стефания, стараясь произносить эти слова чуть тише и задумчиво всматриваясь в склон горы.

      – Он Хмельницкий, а я – князь Тибор Ракоци.

      – Увы, пока что вы только Тибор. Ракоци – тем, настоящим князем Ракоци, от одного имени которого вздрагивает вся Трансильвания, – вам еще только подлежит стать. Поэтому мой вам совет: возвращайтесь в свою Трансильванию и начинайте восхождение оттуда. Стамбул принимает тех, кого принимает его собственная страна, ее королевский двор. За кем уже возвышается воинская сила. Но стоит ли какая-либо сила за вами, Тибор? – умышленно избегала Стефания употреблять слово «князь».

      Венгр удрученно промолчал. Что-то произошло с этой чешской авантюристкой. Он ожидал увидеть ее совершенно иной, слышать совершенно иные речи. Мало того, князь даже надеялся, что ему удастся уговорить княгиню вернуться с ним в Стамбул, чтобы потом вместе, но уже через Боснию и Сербию, прибыть в Трансильванию, попутно собрав под свои знамена трансильванских эмигрантов и хотя бы небольшой отряд турок.

      Но, самое главное, на что рассчитывал Тибор, – что ему удастся жениться на княгине. Разница в возрасте его совершенно не смущала. Именно эта разница и должна была толкнуть Стефанию в его объятия. Тибор знал, что политические страсти в Чехии более или менее улеглись и что там княгиню ждет имение в Западной Моравии и небольшой замок возле Градца-Карлового. Оказавшись владельцем этого замка и превратив его в настоящую крепость – уж об этом Тибор позаботился бы в первую очередь, – он мог бы постепенно подступаться не только к престолу Трансильвании, но и к чешскому. Его высокородная кровь вполне позволяла претендовать на любой трон Европы. Ведь был же в свое время трансильванский князь объявлен польским королем Стефаном Баторием! И поляки до сих пор чтут его как великого правителя.

      – Мне кажется, вы слишком увлечены этим украинским полковником, княгиня, – насмешливо упрекнул он Бартлинскую.

      – Не вам судить об этом, Тибор.

      – Почему же не мне?

      – У вас нет для этого права.

      – Извините, княгиня, я так не считаю.

      Черные крылья бровей княгини Бартлинской воинственно поползли вверх и замерли на самом высоком взлете. Ей не раз приходилось выслушивать объяснения в любви и заманчивые предложения мужчин. Но не в такой ситуации и не с таким «запевом».

      – Вы могли бы выражать свои мысли еще более туманно, Тибор, а то я начинаю слишком хорошо понимать вас.

      Князь нервно подергал эфес короткой сабли, угрюмо пошевелил челюстями, словно пытался раздробить зубами сросшиеся, окаменевшие слова, которыми надеялся расчувствовать чешку.

      – …И все же, княгиня, мне бы очень хотелось, что бы вы отправились вместе со мной в Стамбул.

      Бартлинская ничего не ответила, что позволило венгру на его ломаном немецком, на котором они общались все это время, описать все прелести путешествия, задуманного им. Вплоть до возвращения в Трансильванию через чудные долины Боснии и Воеводины. Однако все его старания оказались