Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг.. Г. К. Граф

к гибели. Ты говоришь – сейчас война; считаешь, что необходимо оставаться. Может быть, ты и прав; а может быть, мы с тобой уже и не дождемся ее окончания, так как от нас предпочтут избавиться. Конечно, когда нет государя, все же пока есть Россия, которой мы должны служить. Я остаюсь, но только до конца войны…»

      Кроме адмирала Бахирева, отрицательное отношение к вынесенному на собрании флагманов решению высказал временно исполнявший должность начальника 2-й бригады линейных кораблей капитан 1-го ранга Г.О. Гадд; но его мнение командующий флотом узнал только позже, так как по какому-то недоразумению Г.О. Гадд не был приглашен на заседание.

      На основании своего ответа, данного Родзянко, адмирал Непенин счел долгом донести об этом через Ставку и государю императору. 1 марта генерал Лукомский передал в Псков по прямому проводу: «Адмирал Непенин доносит, что не признал возможным протестовать против призыва Временного Комитета. Таким образом, Балтийский Флот признал Временный Комитет Государственной Думы».

      2 марта командующий флотом послал на имя государя императора вторую телеграмму:

      «С огромным трудом удерживаю в повиновении флот и вверенные мне войска. В Ревеле положение критическое, но не теряю еще надежды его удержать. Всеподданнейше присоединяюсь к ходатайствам Главнокомандующих Фронтами о немедленном принятии решения, формулированного Председателем Государственной Думы. Если решение не будет принято в течение ближайших часов, то это повлечет за собою катастрофу с неисчислимыми бедствиями для нашей Родины. 23 час. 40 мин. 2-го марта 1917 года № 260, Вице-Адмирал Непенин».

      Эти две телеграммы, в особенности – последняя, как бы указывают, что адмирал Непенин был сторонником переворота и считал необходимым принятие требований Государственной Думы. Но мог ли он думать, что именно Государственная Дума и явилась очагом возникшей смуты, а вовсе не думала о ее ликвидации. Родзянко представлял ему общее положение совершенно безвыходным. Полученные им по прямому проводу из Петрограда от Морского генерального штаба сведения рисовали картину точно такой же. Кроме того, к нему все чаще и чаще стали поступать донесения начальников частей и контрразведок, что среди команд наблюдается сильное брожение и вот-вот может вспыхнуть бунт. Что ему было делать? Как мог он не верить тому, что слышал со всех сторон? Как мог подозревать обман со стороны Временного комитета Думы, признанного великим князем Николаем Николаевичем и большинством главнокомандующих фронтов? Как, наконец мог он не обратить внимания на те грозные симптомы бунта на флоте, которые были слишком очевидны?

      Адмирал Непенин не участвовал и даже не знал о заговоре, который в это время расцвел пышным цветом; не мог он подозревать и измены в рядах главнокомандующих.

      Все время, пока Гельсингфорс находился в изолированном положении, командующий флотом, получая известия, немедленно все их сообщал посудам, чтобы никто не мог заподозрить его в замалчивании событий и верить злонамеренным слухам.