«Додж» по имени Аризона. Андрей Уланов

– все в норме. А заводиться не хочет.

      – Вы, – у рыжей спрашиваю, – ничего с ним не делали?

      – Нет, – говорит, – как приволокли, так и стоит.

      Я в бак сунулся, понюхал, даже на язык попробовал – бензин. И вроде без всяких примесей.

      – Точно, – спрашиваю, – никакой своей гадости залить не пытались?

      – Да не подходил к нему никто.

      Ага. Во ист ди ауторепаратуреверкштат?[1]

      Ладно. Полез в кузов. Откинул брезент, гляжу – ни черта ж себе. Хозяйственный, видать, шофер на этом «Додже» ездил. Тут тебе и запаска, и две канистры полные, и еще одна маленькая, с маслом, а в ящике с инструментами чего только нет! Даже фара и полный комплект свечей.

      Под ящиком коробка с сахаром обнаружилась. Американский, пиленый, к нам в дивизию тоже такой поступал. Только редко мы его видели – завскладом наш, майор Панкратов, тот еще жук – снега зимой не выдаст без бумажки от комдива, да и с ней будет три часа накладные оформлять, на каждую снежинку отдельную. Сколько с ним наш старшина маялся, когда надо было форму новую получить!

      – Я, – говорил, – лучше три раза к немцам в тыл на брюхе сползаю, чем один – к Панкратову на склад пойду.

      Сахар я пока оставил. Взял только один кусок себе, а второй Каре кинул. Она его поймала, стоит, в руках вертит.

      – Что это? – спрашивает.

      – Это, – говорю, – сахар. Его едят. Он сладкий. Берешь и грызешь, как белка.

      И сам пример показал.

      Рыжая на меня глазищами подозрительно сверкнула, но послушалась. Захрустела.

      – Ой, – говорит, – вкусно как.

      Девчонка.

      – Жаль, – говорю, – эскимо этот тип не заначил. Какое у нас эскимо было перед войной – съел, и умирать не жалко. Я все мечтал им одну девчонку из нашего класса угостить, да так смелости и не набрался.

      Да. Много у нас чего перед войной было. Да сплыло одним июньским утром.

      – А нам, – говорит рыжая, – тоже один раз ваши сладости привозили, в блестящих железках. У-гу-щен-ка.

      – Сгущенка, – говорю. – Мы там воюем, а вы, значит, ленд-лизовскую сгущенку лопаете и тушенкой заедаете. Неплохо устроились.

      Сунулся я снова под капот. Заменить, что ли, свечи, думаю, раз все равно запасные лежат. А чего еще делать? Ну а если и это не поможет, придется всю проводку проверять – та еще работенка.

      Поменял, сел за руль, провернул ключ, и что б вы думали – «Додж» завелся! С пол-оборота завелся! А я-то голову ломал.

      – Эй, – Кару зову, – слуга верный. Садись давай, прокачу с ветерком.

      Рыжая на соседнем сиденье устроилась, и проделали мы с ней круг почета по дворику. Я еще на клаксон нажал напоследок и заглушил.

      На шум из дверей народ повысыпал. Глазеют, но близко подходить боятся. А рыжей хоть бы что: довольная – смотреть приятно. Особенно в вырез блузки.

      Аулей тоже вышел. Обошел вокруг пару раз и стал рядом.

      – Ну, командир, – говорю, – принимай машину. Я ведь говорил

1

Где находится ремонтная мастерская?