«Додж» по имени Аризона. Андрей Уланов

и они его вообще – может, он на том же месте стоит, скирдами прикидывается. Как говаривал Коля Аваров: «Всего-то делов».

      На прежнем месте дивизиона не оказалось. Нашли мы там полтора пушечных колеса плюс пяток воронок от «петляковых». Зато от тягачей, что эти гаубицы уволокли, осталась такая шикарная колея – не хуже Герингштрассе. А потом мы столкнулись с патрулем.

      Это была первая гадость. И попался-то он нам так неудобно, что не спрятаться, не смыться тихо. А во-вторых, когда мы их стали снимать, Витя Шершень то ли сплоховал, то ли фриц ему попался на редкость живучий – успел, гад, на спуск нажать. В общем, нашумели.

      Ну, капитан наш правильно решил – отступать надо к ним в тыл. На переднем крае сейчас от ракет в глазах рябит и чешут по каждой тени. А в ближнем тылу отсидимся, подождем, пока все успокоится, и выйдем. Не к своим, так к соседям.

      И тут эти связисты! Нет, ну надо же, чтобы за один выход два раза такая бледнота! Бывало, лежишь часами, а фрицы у тебя под носом бродят – и ничего. А тут – послетались, словно мы медом намазанные.

      Хорошо еще, болотце поблизости оказалось. Первое дело против собак. Ручей, он, конечно, тоже неплох, но если по берегам пойдут – найти место выхода могут. А в болото фрицевские овчарки не полезут – не дурные.

      В общем, поползли мы на этот островочек, обсохли малость, ну и думаем к ночи выбираться. Все болото немцы не оцепят – тут батальон нужен, а кто ж целый батальон ночью в оцеплении будет держать. Выставят посты и завалятся себе. У немцев ведь все четко – днем воюем, ночью спим. А мы мимо них на брюхе…

      И тут по островку как врежут шестиствольным.

      Я сначала решил – все, аминь. Был старший сержант Малахов – а осталась воронка от «андрюши». А оказалось – нет, рядом. Повезло. Можно сказать.

      Очнулся я на каких-то нарах. Сел, глазами похлопал – руки-ноги вроде на месте, голова тоже. И форма вся целая, даже не порвана нигде – гимнастерочка хэбэ, ремни – брезентовые, как положено, сапоги, даже пилотка в левом кармане – и та на месте.

      А главное – нож в правом сапоге.

      Вот тут я маленько опешил. Думаю, может, меня и в самом деле свои вытащили. Партизаны там или местные какие, хотя откуда они в прифронтовой-то полосе. Ну не похоже это на немцев – такие роскошные подарки оставлять!

      Огляделся. Камера как камера, встать можно, макушкой об потолок не шваркаясь, и шаг сделать можно – от нар до стены. Окна нет, дверь деревянная, железом обита. Все как положено. Я-то сам, правда, не сидел, но наслушался достаточно.

      Только я к двери подошел – лязг, грохот, дверь распахивается, а на пороге рожа, да такая, что только в луже да с похмелья увидать можно. Это, помню, нас в мае одна селянка наливкой угостила – ох и было же нам на следующее утро небо с овчинку. А потом еще и от капитана…

      Тип, значит, весь из себя такой квадратный, угловатый, явно под «фердинанд» косит. Бородой зарос по самые брови, словно партизанит третий год. Куртка на нем – кожаная, с бляшками, а на поясе меч. Самый натуральный. Из какого музея он его спер – леший знает.

      – Выходи.

      Ты гляди, думаю, он и по-русски шпрехает. Ежкин кот, куда ж это меня занесло?

      Напялил я, значит, пилоточку на всякий случай, и пошли мы. Я впереди, тип сзади. Коридор – ни одной лампочки, одни факелы на стенах чадят. Прямо инквизиция какая-то. Потом лестница, еще дверь, а за дверью еще один тип. Этот в музее еще больше поживился – весь железом обклеился, шлем рогатый, явно нового образца, и, главное, меча ему мало показалось – копье приволок, словно тут им размахнуться где можно. И хоть бы для приличия «шмайссер» на плечо повесил!

      Дальше коридор уже пошире и почище пошел, свет солнечный откуда-то сверху пробивается. Еще пара музейных рож навстречу попалась, причем покосился один на меня как-то странно – словно это не он, а я чучелом огородным вырядился. А может, он русского никогда не видел?

      Черт, думаю, тут что, доктор Геббельс кино про нибелунгов снимает? А я им на роль Зигфрида подошел? Или на роль коня Зигфрида?

      Наконец пришли. Тип с бородой осторожненько так в двери поскребся, прислушался, створку приоткрыл, меня внутрь пихнул, а сам снаружи остался. Причем видно было по бороде, что сильно ему внутрь не то что заходить, а и заглядывать-то не хочется.

      Ну вот эта комната мне и самому не понравилась. Большая, в окнах стекла мутные, справа два стола, и оба до краев колбами да ретортами заставлены, и во всех какая-то разноцветная химия бурлит. А за столами, в углу, кресло виднеется, с подножкой и с подлокотниками, вроде как зубоврачебное, да что-то ни я на зубы не жаловался, ни кабинетик этот на докторский не смахивает. Разве что таких докторов, у которых в петлицах по две молнии. Наслышаны, знаем.

      Прямо передо мной помост, небольшой такой, а на помосте стол. Здоровый стол, весь красным бархатом забит сверху донизу. А за столом главный тип сидит, лысый, в черном халате без знаков различия. Согнулся и делает вид, что амбарную книгу, что лежит перед ним, изучает.

      Ладно, поиграем, кто кого перемолчит. Мне-то что, я на тот свет не тороплюсь, поскольку в него не верю. Мне в него не