Крымское ханство XIII–XV вв.. В. Д. Смирнов

форма множественного числа «хырымлар: возвышенные места», то это какая-нибудь особенность крымско-татарской речи, никем, кроме г. Кондараки, пока не замеченная. Равным образом и на джагатайском наречии существует слово «крым», но только оно не значит «подарок», а значит ров, в каковом смысле оно и встречается в известном джагатайском сочинении «Кысаси Рубугузи», где в статье об Асхабах-Ухдуд читаем: «Царь приказал, велел вырыть глубокий кырым, зажечь в нем огонь, наложив дров с нефтяным маслом; в этот огонь он бросил тех принявших (истинную) веру и сжег их»[218]. Здесь по ходу дела, очевидно, слово кырым означает ров, что подтверждается дальше самим автором. В конце сказания он присовокупляет объяснение слова Ухдуд и говорит: «Ухдуд значит кырым, т. е. хандак, на арабском языке». Смысл этой несколько нескладной филологической заметки таков. Автор объясняет малоупотребительное арабское слово ухдуд – своим тюркским словом кырым. Но и слово ему ли самому, или кому-нибудь из позднейших переписчиков его сочинения[219] показалось тоже удобопонятным архаизмом, и тогда явилось добавочное сопоставление с более известным и употребительным словом хандак, которое есть арабизованное персидское слово кэндэ = «ров», хотя в том же месте сказания Рубугузи встречается другой чисто тюркский синоним – чокур. Этот последний исключительно и употреблен в том же предании, находящемся в сочинении «Гефтийск Тефсири»[220]. Приведенное толкование слова кырым, в смысл рва, окопа, имеет более всего вероятности в применении к изъяснению известного имени города и полуострова, и оно по справедливости находит себе сторонников среди ученых исследователей[221]. Весьма обыкновенное явление, что многие местности носят двоякое наименование: одно, так сказать, официальное, другое – ходячее, употребительное в обыденном говоре населения. Последнее чаще всего содержит в себе указание на какой-нибудь выдающийся, характерный внешний признак данной местности, иногда подразумевавшийся и в прежнем имени, но с течением времени утративший свою рельефность и забывшийся. Так, например, турки еще до завоевания Константинополя, имея доступ в него, подслушав, вероятно, ходячее у окрестного греческого населения выражение «в город», и не очень заботясь о точном смысле его, превратили его в собственное имя города, подобно тому как, например, в новейшее время проживающие в Константинополе европейцы постоянно слышат на улицах и базарах турецкую фразу бана бак, что значит: «посмотри на меня», т. е., по-нашему, «послушай-ка!», превратили ее в род особой, с бранным оттенком, клички для всех турков и изменяют ее по всем падежам, каждый сообразно правилам грамматики своего языка: банабак, банабака, банабаку и т. д. Особенно легко прививаются в народе новые наименования, которые имеют какое-либо созвучие с прежними, не имея, однако же, никакого с ними сходства по значению. От этого, например, город Астрахань у восточных

218

Кысаси Рубугузя. Казань, 1868. Стр. 422–423.

219

По справке, сообщенной нам почтеннейшим и обязательнейшим Н. И. Ильинским, в одной имеющейся у него старой рукописи того же сочинения сказано только: «Ухдуд по-арабски значит крым».

220

Казанск. изд. 1302–1885 г. Стр. 325.

221

См. например статью г. Гаркави «О происхождении некоторых географических названий местностей на Таврическом полуострове в «Известиях Имп. Русск. Геогр. Общества». 1876 г. Т. XII, отд. II, стр. 54, в его же реферате, читанном на заседании VI археологического съезда в Одессе 27 августа 1884 г. «О происхождении названия Крым».