Змей в райских кущах. Светлана Алешина

она именовала наше начальство в лице господина Кошелева. Еще бы! Начинали вместе на телевидении! – Она и в самом деле кого-то убила! – добавила Галина Сергеевна. – Труп обнаружили в клубе, как раз когда этот ненормальный звонил! Что же теперь будет с программой?! – запричитала режиссер Моршакова.

      Я выронила из рук кофейную чашку, и она со звоном разбилась вдребезги.

      – Что там у тебя? – забеспокоилась Галина Сергеевна. – Разбойное нападение? Подожди! Я милицию вызову! – прокричала она.

      – Не надо! – взмолилась я. – Ничего страшного не произошло. Просто я чашку уронила.

      – Ну, тогда до свидания, – вздохнула Галина Сергеевна и повесила трубку.

      Я склонилась над черепками чашки.

      – Вот не было печали…

      – Посуда бьется – жди удачи! – А я и не заметила, как вошел Володька.

      – Если бы ты знал, какой у меня сегодня тяжелый выдался день, – сказала я и уткнулась ему в плечо. Оно у него было широкое и крепкое, настоящее такое, мужское! Так что дело не только в глазах и голосе!

      – И когда только этот кошачий концерт закончится? – покачал головой Володька и покосился на музыкальный центр.

      Он всегда убеждал меня, что ничего не понимает в классической музыке. Но я-то знала, что его возмущение – это всего лишь шуточный ритуал, а на самом деле мой муж без ума от Лучано Паваротти…

      По его поведению я заключила, что прямого эфира он не видел.

      «Ну, и слава богу», – решила я мысленно. Разговор с Галиной Сергеевной я решила обдумать на другой день.

* * *

      Утром Володька сбегал за хлебом, а я возилась у плиты. Приготовление омлета на завтрак тоже, между прочим, требует некоторых профессиональных навыков. Он ведь, к примеру, вполне может подгореть или… Я не успела додумать свою мысль до конца: в дверном проеме возник Володька, и лицо у него было чернее тучи.

      – Что случилось, Володенька? – испуганно спросила я, почувствовав, что во рту у меня пересохло. После вчерашнего звонка Галины Сергеевны я только и ждала неприятностей.

      – Вот, полюбуйся, – он протянул мне утреннюю газету. Кажется, это были «Губернские новости». – Не стал бы я тебе показывать, – добавил он, – но все равно ведь узнаешь… Лучше уж от меня! – Володька бухнулся в кресло.

      – Что узнаю? – осторожно спросила я, убирая со лба непослушные волосы.

      – Про это безобразие! – вспыхнул он, ткнув пальцем в газету. – И почему ты мне никогда ничего не рассказываешь? – протянул Володька обиженно. – Могла бы и рассказать о неприятностях!

      – К чему тебе мои неприятности? – вздохнула я. – Если уж делиться – то радостью, – теперь я догадывалась, что за статья была напечатана в газете… – Разве ты забыл, что это и есть мое жизненное кредо?! – Я попыталась улыбнуться, хотя улыбка, должно быть, у меня получилась натянутая.

      – А как же насчет того, что вместе и в горе и в радости? – прищурившись, осведомился Володька.

      Я пожала плечами:

      – Но