Близнец для президента. Роман с музыкой. Рита Тальвердиева

1000 километров. Тоска его грызла не переставая.

      – Вдруг там трещина? – украдкой всхлипнул он. – Да и зуб раскололся надвое, – он вновь повел языком по вспухшей десне: бо-о-льно.

      Нет, билет менять он не станет, полетит домой послезавтра, во вторник. Как и планировал. А завтра, по утру – бегом к местному эскулапу. «Мэр» поселка клятвенно бил себя в грудь: поутру, дескать, лично его доставит. В их селе все как у людей. Даже дантист ведет прием два раза в неделю.

      – А если острая боль? – едва шевеля губами, спросил тогда он. Уже не как депутат, а просто как страждущий. С надеждой.

      – В область везем, 120 километров к северу, – строго отчеканил «мэр». – Так что парочка реаномобилей, – со значением зыркнул он в его сторону, – во как нужна! – И остервенело рубанул по горлу.

      Во! В том и соль. В амбициях. Захотелось, блин, признания. Полпредом от депкорпуса ударить по глубинке и бездорожью. «Ударил». И – вляпался. В весьма скверную штуку. В дерьмо!

      Нет, наехал бы на него по пьяной лавочке мордоворот какой, или, что лучше – противник от партии побежденных, ходил бы он сейчас в героях. А мразь та, что руку подняла, гнила б в психушке или латала б очко в СИЗО.

      Но вместо судьбы героя ему выпали карты шута горохового. С подобным «имиджем» и партийцы родные открестятся, – понял он. – Особенно, когда эта фотка пойдет гулять по NETу и развлекать любителей желтой прессы.

      С этого дня, – проступило вдруг явственно, – он труп. Политический труп. Мистер Никто. Пустышка.

      Главное, в Москве скажу – не поверят, – застонал он от досады. – И даже – Люська! – вскинулся было он и тут же поплатился: боль вновь лягнула под дых и заплясала огненную жигу.

      – О чем это я? – попытался он отвлечься, баюкая в ладони вспухшую щеку. – Ах, да! О Люське… Вспомнит еще, картавая, как лет пять назад к горничной-чувашке он под юбку залез. А наутро ее мужик с ножичком и прискакал… Скрутили тогда мужика. Вмиг. Свита была – не подступишься: кандидат в депутаты. Одномандатник, блин. Фигура… Конкуренты-оппоненты расслабиться не давали и эскорт был что надо. С выучкой. На все случаи жизни.

      Только, кто ж его потом Люське заложил? Вопрос…

      Предают только свои, – вздохнул он и распахнул глаза. – Кажется, боль утихла. Но в сознание вновь вторгся тот нелепый до пасквиля эпизод: под юродивого попал-подставился. Как пацан. Пришлый паломник-уродец его и оприходовал. Прилюдно. На потеху репортерам. Ум-мо-ра, – всхлипнул он.

      Теперь отчаянно заныла душа.

      Короткий спич перед селянами удался. Перечень оглушительных цифр – вызвал аплодисменты. Неожиданно запели колокола.

      – Надо же, – удивился он, – население в десять тысяч, поликлиники своей нет, а храм – нате, пожалуйста!

      Отчего-то стало не по себе. Близорукое солнце прикрылось тучей. Порыв ветра заставил поднять воротник. Не по его ли душу звон? – дрогнуло вдруг в груди. Он поежился.

      Но… Трагическая нотка знамения упала в кипящий фарс. Откуда ни возьмись выпрыгнул на середку гном-юродивый. Росточком до пупа; глистой скрючен; на ветру космы седые полощутся;