Брем. Николай Непомнящий

быть свидетелем. Те из несчастных, которым приходилось совсем плохо, с трагическою решимостью платили свою дань морским божествам. Забавно было смотреть, как один за другим покидал свою койку и, судорожно сдерживаясь, с платком у рта, поспешно выбирался из каюты на палубу, “подышать свежим воздухом”. Многие вовсе не могли встать с коек и спокойно переносили на месте все казни, на которые осуждены были судьбою. Более всех страдали, впрочем, женщины. Сквозь дверь их каюты нам были слышны их вопли и стенания, и так как состояние их туалетов при таком недуге не позволяло им показываться из своей тесной конуры, они в самом деле были в жалком положении. Утверждают, что морская болезнь располагает к совершеннейшему равнодушию; я положительно могу засвидетельствовать, что она причиняет на корабле самый невообразимый беспорядок».

      Египет: Александрия и Каир

      Долгожданные первые шаги по африканской земле, однако, были отложены местной службой здравоохранения: порт Александрии был закрыт. Не привыкшему к жаре юному Брему африканский зной преподнес первый урок: жгучие лучи вызвали ожоги лица у постоянно пребывавшего на палубе путешественника. Наконец пассажиры получили возможность спуститься на берег. Сразу же наняли нескольких ослов и через арабский квартал без приключений добрались до европейского района.

      Из дневника:

      Солнечный удар

      «Ворча и досадуя, покорились мы своей участи; нечего и говорить, с каким страстным нетерпением смотрели мы на близкий берег. Время тащилось медленно, хотя все наше общество прибегало ко всевозможным средствам для сокращения времени пребывания на пароходе. Довольно долго забавлялись мы тем, что стреляли в чаек, которые стаями летали вокруг. Жара египетского июля была нам не под силу; не сообразив еще опасностей этого нового для меня климата, я вздумал для освежения головы снять шляпу, гуляя по палубе. Через несколько минут я уже понес наказание за такое невежество: почувствовал жестокую головную боль, которая все усиливалась и оказалась лишь предвестницею ужасной болезни, до тех пор знакомой лишь понаслышке, – солнечного удара. Египет оказывал мне плохое гостеприимство».

      И далее Брем продолжает:

      Из дневника:

      Столица Птолемеев

      «В первое время в Александрии мне казалось, что я все вижу как бы сквозь сон, однако впечатление, произведенное на меня городом, на первых порах было крайне неблагоприятно. Для новоприезжего в высшей степени любопытно и занимательно проехаться по оживленному многолюдному базару арабского квартала; требуется довольно долгое время, чтобы удержать в памяти впечатления этой новой картины, присмотреться к жизни, знакомой нам только из восточных рассказов; но вся свежесть поэтических впечатлений от этого первого арабского города бледнеет, как только придешь в столкновение со столь известными формами европейской жизни.

      В Муски, то есть той части Александрии, которая обитаема исключительно европейцами, арабский