Имяхранитель. Александр Сивинских

надоело. Да и незачем. Роб найдет себе нового имя–хранителя. В конце концов, есть и другие, ничем не хуже меня… – Он приподнялся на локтях. – Когда?.. Да прямо сейчас. К чему откладывать».

      Он перекатился на край кровати, спустил обнаженные ноги на холодный паркет. Встал, потянувшись большим телом, и направился к окну.

      – Не надо! – Голос Цапли исходил неподдельной горечью.

      Иван замер, повернулся и удивленно всмотрелся в обычно безмолвное соз–дание.

      Цапля стояла на коленях. Тонкие руки были сложены в умоляющем жесте, по лицу градом катился пот, смывая бело-черный перистый грим, под которым проступала загорелая кожа. Губы подрагивали, влажный язычок быстро скользил по ним, прятался и появлялся вновь. С глазами Цапли было вовсе неладно. Они распахнулись во всю ширь, зрачки увеличились до размеров радужки и пребывали в непрестанном движении. Казалось, зрачки вот-вот разорвутся надвое, как делящаяся инфузория. Не было ни малейшего сомнения в том, что Цапля использовала свое умение. Прочла его желания.

      Законы об использовании умения внутри Пределов крайне строги и выполняются Цаплями безукоризненно. За вторжение в соз–нание клиента, помимо времени близости, умение у нарушительницы выжигается напрочь. Вместе с частью мозга.

      «И ждет тебя после операции унылая келья в одном из домов для душевнобольных», – подумал Иван, почти не сомнева–ясь, что девушка его услышит.

      – Плевать. – Она услышала. – Если ты нырнешь сейчас в окно, об этом… этом моем прегрешении все равно никто не узнает. Зато если останешься… О, спасенная жизнь самого известного имяхранителя наших дней будет неплохим утешением для идиотки, смиренно замаливающей грехи своей бурной молодости. Правда же?

      Цапля не без игривости хлопнула длин–ными ресницами.

      Иван хмыкнул:

      – Девочка, так тебе почему-то кажется ценной моя жизнь? Я тронут. Но знаешь, это не изменит моего решения. – Голос его обрел прежнюю уве–ренность. – Если у тебя слабые нервы, отвернись. Уши можешь не затыкать, я не закричу.

      – Да погоди, ты, торопыга! – Цапля подалась впе–ред. – Хотя бы выслушай…

      – Ладно. У тебя минута.

      Когда девушка закончила говорить, Иван уже сидел в кресле, задумчиво подбрасывая золотой декарт. Цапля подошла, качая бедрами, опустилась перед ним на корточки, с надеждой заглянула в лицо. Иван подхватил ее руку, развернул ладонью вверх и вложил монету. Сжал хрупкую кисть в кулак, дунул в пре–красные зеленые глаза и с усмешкой пообещал:

      – Убедила. Пока – останусь. Пока…

* * *

      Иван остановился перед дубовой резной дверью с медной табличкой под медным же кольцом. Гексаграмма оберега занимала пятую часть площади таблички. Она двигалась, мигала (стоило сосредоточить на ней взгляд) и набухала полнокровным объемом то там, то сям. Смотреть на нее было трудно – быстро уставали глаза.

      Кольцо свисало из кривого клюва хищной птицы. Ее вороненая голова с рубинами вместо глаз и позолоченными перьями, наверное, не первое столетие разглядывала посетителей