Пальмы, солнце, алый снег. Анна и Сергей Литвиновы

хочешь… можешь даже к ней переехать. Насовсем. Представляю, в каком притоне она живет.

      Антон мгновенно вспомнил нечистую одежду матери, ее странный, тревожный и влажный взгляд, неприятные ярко-желтые волосы и яростно замотал головой:

      – Я не хочу к ней!

      Дед с бабкой переглянулись. Им, кажется, был приятен его искренний испуг.

      – Не волнуйся. Никто тебя к ней не гонит, – снисходительно успокоил дед.

      – А можно… можно сделать так, – тут же бросился в атаку Антон, – чтобы она больше вообще ко мне не подходила?

      – Быстро же ты к ней остыл, – вновь усмехнулся дед.

      А бабуля пояснила:

      – Видишь ли, Антоша… Мы, к моему безусловному сожалению, живем в излишне свободной стране. И запретить твоей матери ничего не можем. Не хотела она тебя раньше видеть, не хотела воспитывать – и заставить ее мы не могли. А сейчас вдруг родительскими чувствами воспылала – тоже ее право. И запретить ей к тебе приближаться можно только по решению суда, а получать его долго и сложно. Да и то: решения эти все равно никто не выполняет.

      – К нам домой мы ее, конечно, не пустим, – заверил внука дед. – Ну а во дворе… на улице… у школы… Нам, увы, охрана по статусу не положена. Так что личным телохранителем обеспечить тебя не можем.

      И Антону вдруг представилось: темный вечер… тускло освещенный подъезд… а в проеме, возле лифта, его караулит она – такая долгожданная и, оказывается, совсем нелюбимая мать. Кидается к нему, хватает сильными и грязными руками за горло, запихивает в огромный, душный мешок…

      Он не выдержал – заревел, хотя школьникам, конечно, реветь не положено, и плакал так горько, что даже строгий дед не пожалел для него собственного носового платка. А бабушка расщедрилась на утешения:

      – Да ты, Антошенька, не волнуйся. Ты быстро ей надоешь, и она от тебя отстанет. Уже навсегда.

      – А если не отстанет?

      – Тогда будешь с ней общаться. Ничего не поделаешь.

      – Нет, – с недетской твердостью отрезал Антоша. Вскинул голову и заявил: – Если она от меня не отстанет – я ее просто убью.

      Бабка с дедом удивленно переглянулись, но ругать (обычно-то даже за слово «дурак» нотацию читали) не стали. Наоборот – дед его вроде подначил:

      – Хорошая идея, мил-человек. Убивай. Мы только за.

      – Чему ты учишь ребенка? – укорила его бабушка.

      Но голос ее звучал без всякой укоризны, и глаза смеялись.

      – …И тогда я понял: они меня одобряют. И я действительно ее когда-нибудь убью. – Нынешний, взрослый Антон широко улыбнулся.

      «Вот это мужик!» – мелькнуло у Ярославы.

Ярослава, хозяйка косметических салонов

      Навязчивая Александра со своими веснушками, крошечка Тося на своих огромных каблуках – это, безусловно, не конкурентки.

      Едва закончилось занятие и Яков Анатольевич покинул конференц-зал, как Ярослава умело оттерла остальных двух женщин и приблизилась к Антону. Слегка коснулась его руки. Провокационно улыбнулась. Бархатно, на пониженных тонах проворковала:

      – А