37 Geminorum. Иван Фастманов

меня внимательно, Василий. Сейчас ты честно ответишь мне на вопросы. Их будет немного, чтоб не напрягать твои интеллектуальные ресурсы. Точнее, вопрос будет один. К тому же с визуальной подсказкой. Итак, откуда ты взял этот предмет?

      Я вытащил из пакета и поднес к хитрому носу Башменцева желтый шлем. Он явно узнал его и сплюнул в сторону.

      – Отвечает господин Паташов.

      – На набережной подобрал, возле обелиска.

      – Возле обелиска Троцкому, который известен в народе своей правдивостью? Не ври мне, Васенька. Не в твоих интересах врать.

      – Говорю же, тама он валялся, в урне зеленой. Мне уже идти на шестой участок.

      Он хотел было подняться, но я стукнул его шлемом по носу. Башменцев отпрянул назад и выпучил честно-голубые глаза.

      – Товарищ Башменцев, вы умеете писать?

      – Не-ее, да…

      – Ясно. Вот там, в замечательном изделии отечественного автопрома – буханке – яростно сжимает руль сержант Руданов. Сержант Руданов известен тем, что не любит, да и не умеет говорить. Как и ты, Вася. Эту вредную привычку у него отбили лопатой в псковской дивизии ВДВ. Я сейчас пойду изучать вещественное доказательство, а допрос продолжит сержант Руданов. После его допроса ты изложишь все мне. В письменном виде. Так как зубов у тебя, Башмачок, уже не будет.

      – В леску…

      – Громче!

      – В леску он был, в леску.

      – Шлем? В каком леску?

      – В белогорском. У поймы. Я металл собирал, медный провод, Норбику сдать.

      – Далеко от Белого Городка?

      – Километров пять, может. Ходил он там в шлеме, измерял чёто. Пальцем его не трогал!

      – Хватит чесать руки! Кто ходил в шлеме?

      – Я думал, военный. Потом гляжу – старик. Носатый.

      – Пофессор Асланян. Где он сейчас?

      – Там, где мы все скоро будем.

      – Что он делал?

      – Пруты металлические в землю втыкал и проволоку между ними прилаживал. Я хотел проволоки взять и прилег. Тогда началось. – Он поднял голову, стал водить ртом из стороны в сторону, протяжно свистеть сквозь гнилые зубы. – Как в трансформаторной будке гудеть начало. И туман серый. Съежился и со всех сторон накрыл старикана. Вот так, бля! – он выпучил глаза, свел ладони и стал душить воздух пальцами.

      – Что накрыло старика?

      – Туча.

      – Херня! Что за туча?! – заорал я и схватил Башмака за жирные волосы. Тот стиснул зубы.

      – Отвечаю, товарищ командир. Туча коконом вокруг него встала. Выл он сильно и рвал землю как безумный. Я онемел, пластался, хотел с землей слиться. Никогда так страшно не было. Вру, в детстве было, когда мимо проскакал двуногий бес. Эти насекомые его поели…

      – Какие насекомые?

      – Комары. Похоже на комаров. Гул стоял такой, уши заложило.

      – Асланян жив?

      – Не знаю… Нет. Я видел, как он чернеет и, как это сказать…

      – Своими словами.

      – Меньшеет? Сдувается! Чернеет и сдувается на глазах. Они его изожрали до костей.