.

разобрать слова. Я твердила одно:

      – Все хорошо, мне не больно. Все хорошо, все хорошо…

      – Только не вздумай терять сознание, – Женька убирала волосы с моего лба, чтобы оценить ущерб, нанесенный столешницей, – я так по тебе соскучилась!

      Она был совсем рядом – какая-то другая, повзрослевшая, что ли, но все же моя родная Женька, я вцепилась в нее, прижала изо всех сил и расплакалась, вовсе не от боли. Просто была очень рада сидеть здесь – на полу, в Женькином коридоре, с синяками от штырьков на лбу – и вот так запросто обнимать подругу.

      – Ты на меня не сердишься? – шептала куда-то Женьке в подмышку.

      – За что? Я думала, это ты на меня сердишься. Правда, уже забыла причину…

      У нас появился надежный шанс узнать истину – кто же кого обидел? Но тут неугомонная столешница накрыла Женькиного папу. И вместо того, чтобы копаться в прошлом, нам тут же пришлось извлекать отца семейства из-под деревянной крышки. А потом мы дружно водружали столешницу на ее законное место, за работой все плохое отступало, выжималось из наших тел вместе с потом, а на смену приходила приятная усталость. Особенно здорово было смотреть, как новенький, только что сложенный комод украшает коридор. Он распростерся под зеркалом, выставив свои углы в четыре стороны, так самоуверенно, будто находился здесь всегда. Мы стояли вокруг довольные, я потирала лоб, Женькин папа – затылок.

      – Принимайте работу! – крикнул он.

      Из кухни неспешно выплыла бабушка. Поправив очки на носу, она уставилась на комод, погладила его бока, пристально осмотрела пол вокруг, будто выискивая царапины.

      – А где же лишние детали? – спросила наконец.

      – Что? – не понял папа. – Какие лишние детали? Все укомплектовано верно.

      – При сборке мебели всегда должно оставаться несколько лишних деталей, – настаивала бабушка. – Иначе получается совершенное строение, а такие вещи нежизнеспособны в нашем мире.

      Мы переглянулись, Женька улыбалась, папа смущенно развел руками. Как раз в этот момент произошло явление настоящего «ревизора»: домой вернулась Женькина мама.

      – Что это? – спросил она, указывая на комод.

      – Подарок тебе! – гордо сообщил папа.

      – Он же весь коридор перегородил!

      – А куда прикажешь твои вещи складывать, которые по квартире раскиданы? Все заполонили!

      В доме назревал конфликт, Женька потащила меня в cвою комнату, но из-за двери еще долго слышалась ругань.

      – С ними рехнешься! – Женька включила музыку, и родителей стал перекрикивать Джастин Бибер. – Извини. Сейчас покричат, выпустят пар и будут сюсюкать за ужином как ни в чем не бывало.

      – Тебе повезло… – Я не шутила.

      Но Женька подумала, будто я издеваюсь.

      – Это тебе повезло, – сказала она. – Твои-то никогда не ругаются.

      – Ага, не ругаются, – согласилась я. – Они теперь и не живут вместе.

      Кажется, я впервые произнесла это вслух. И Женька стояла рядом, ошарашенная, не зная,