Терракотовые сестры. Мила Коротич

дубраве, о том, как Лассия ступала по ковру из трав, ярко вспыхнуло в сознании, и ревнивая глубина вытолкнула вверх изменщицу-деву.

      Вынырнув из соленой воды, Мириам-Лассия направилась к берегу. Он тоже разительно отличался от привычных и любимых ею лесов. Большие каменные валуны возвышались над водой. Нигде не было ни травинки, ни куста зелени, зато словно мхом облеплены прибрежные скалы крупными серыми шубами из кристаллов соли не меньше чем на три фута над водой. Под нещадно палившим чужим солнцем соль тускло посверкивала. И место было бы унылым, как наказание, если бы не синева воды. Глубокий бирюзовый, переходящий в ультрамариновый, цвет радовал глаз. Блики света играли на мелкой ряби поверхности, а напоенный солью воздух не оставлял сомнений… «Это море! – поняла Мириам. – Но какое-то оно неживое…»

      Выбираясь на сушу, дева чувствовала, что соленая вода, высыхая, покрывает одежду, кожу, волосы тонкой корочкой мелких блестящих крупинок, стягивает, вызывает сильнейшее желание отряхнуться, расчесать в кровь зудящее место. Она ясно видела свои белеющие ресницы, ставшие к тому же еще и тяжелыми, а волосы – жесткими, как пеньковая веревка. Еще не дойдя до прибрежных камней, Мириам уже жаждала скинуть с себя ставший жестким плащ. А соляная корка на лице, казалось, вот-вот начнет кусками отваливаться. Дева зачерпнула ладонью воды и плеснула себе на лицо, чтоб на время облегчить зуд, но через мгновение ей было уже не до этого…

      Словно взорвалось что-то в небе, разорвав ткань мироздания: солнце и луна засияли одновременно, но каждая на своих небесах. Облака понеслись беззвучно в лихой безумной гонке, меняя цвет от белых к чернильным через пурпурный. Затем треснули и сами небеса, изогнувшись рваными складками, то голубыми, то бархатно-черными, испещренными точками звезд. И словно кто-то гигантской ложкой замешивал варево у горизонта, стягивая туда, к дальнему краю, потерявшие порядок небесные своды.

      Поднялся ветер, и бирюзовые волны, став фиолетовыми, взъярились и накрыли Мириам с головой. Они тоже тянулись туда, к горизонту, где завязывалось в узел пространство. Дева чувствовала, что тянет и ее, словно невидимые нити из каждой клеточки ее тела вытягивал магический узел. Она не сомневалась, что магический. Ей, пережившей гибель богов Хьерварда, вид полыхающих небес был знаком не понаслышке. Но тут сила словно уходила из всего, что было в мире, притягиваемая котлом за горизонтом. Адская боль пронзала тело бывшей Лассии, все еще стоявшей по пояс в воде. Она попыталась защититься заклятием отстранения, но словно увидела, как творимая ею волшба паром отлетает и уносится прочь на запад к уже почерневшему водовороту небес. Боль усилилась. Лассия почти потеряла сознание, ей стало трудно дышать, ноги подкосились, и дева рухнула в теплую воду. Та приняла тело ласково, и боль моментально прошла.

      Обновленная, она снова попыталась встать, но тут сильнейший толчок, дрожь земной тверди помешали ей. Вода смягчила удар, накрыв волной, как одеялом, обняв и удержав.