Все началось с нее (сборник). Светлана Алешина

у тебя есть что нам сказать? – нетерпеливо и нервно спросила Вероника.

      – Ты чрезвычайно догадлива, – ответила Котова. – Я попросила бы минутку внимания.

      – Ты определила убийцу? – В голосе Вероники явственно ощущались нотки радости.

      Обольстившие некогда Сергея Панаева глазки-незабудки снова заиграли двусмысленным огоньком. А Роман Исаакович, одетый в свой излюбленный безукоризненный строгий костюм, галстук и белоснежную рубашку, подошел к Веронике и обнял ее за плечи.

      – Личность убитой мы установили. Все очень просто… Это некая Белла Смирнова, в свое время, достаточно давно, имевшая связь с присутствующим здесь Дмитрием Федоровичем Панаевым. А убийца – он! – Лариса показала на Сергея.

      – Что? – Сидевший за столом Сергей, в некотором отдалении от всех, угрожающе приподнялся.

      – Какую связь? – обомлела и побледнела Мария Ильинична. – Какая такая Белла?

      – Что?! – заорала Вероника, закашлявшись и выпуская клубы табачного дыма.

      Пепел от сигареты упал на бежевое платье, и она с ужасом вскочила.

      – Слава богу! Не прожгла… – удовлетворенно произнесла она.

      И тут же, повысив голос до требуемой в этой ситуации отметки, театрально завопила:

      – Все-таки это ты, Панаев! Скотина!

      – Я невиновен! – в свою очередь закричал Сергей, и крик этот заглушил все остальные голоса в гостиной.

      Мария Ильинична сначала посмотрела на своего мужа, который сидел опустив голову, а потом перевела взгляд на сына.

      – Сыночек, что же ты наделал?! – не сдерживая рыдания, воскликнула она и с укором посмотрела на Котову. – Эх вы, а говорили, что поможете. Мало того что не помогла, а еще все выложила. А я-то, дура, перед ней душу выворачивала.

      Дочь Ирина наблюдала за всем происходящим достаточно безучастно – алкогольное опьянение действовало на нее умиротворяюще. Сын Панаевых, Николай, молча сидел в кресле и мрачно смотрел на разворачивающуюся разборку.

      Тон в ней, естественно, задавали эмоциональные женщины. Мария Ильинична причитала, а Нонна Леонидовна, казалось, торжествовала и чуть ли не хлопала в ладоши от радости. А сама Лариса Котова удивлялась, как это родилось такое стадное чувство, что они поверили именно ей в том, что Панаев – убийца, и даже не потребовали никакой аргументации. Хотя в принципе это было понятно: присутствие нервных женщин, да еще имеющих – каждая свой – зуб на Сергея Панаева сдвинуло атмосферу в совершенно неконструктивном направлении.

      Ларису неожиданно потянуло на глобальные обобщения. «Да, некоторые сборища сродни толпе, которая в свою очередь напоминает пороховую бочку. Только поднеси к ней спичку, как она взорвется всплеском экстремизма, – подумала она. – И удивляйся потом, откуда в обществе такая агрессивность!»

      – Ура! Наконец-то его посадят! Лет десять о нем ничего не услышу! – восклицала Нонна Леонидовна.

      – А может быть, и расстреляют, – мерзко подблеял ей верный муж Александр Иванович.

      – Тем лучше! Представляешь,