Одного поля ягодки (сборник). Светлана Алешина

я не смогу, – честно призналась я. – Так лениво и одновременно сурово изрекать в трубку: «Вы ошиблись. Это прокуратура» – я не могу.

      – Тогда просто вешай трубку, – Ларчик зевнул. – Дитя, сколько у нас там времени? Не пора ли нам расстаться до завтрашнего утра?

      – Ты меня выгоняешь, – радостно констатировала я.

      – Если честно, мне сейчас хочется только одного. Спать. Поэтому – да. Я тебя выгоняю. И не делай вид, что ты этим недовольна!

      Я и не собиралась. Наоборот, возможность пораньше удрать с работы мной только приветствовалась. Не только же Ларчик устает…

* * *

      Вечер был наполнен метелью и предновогодними настроениями. Никак не могу стать взрослой барышней! Сейчас я стояла совершенно обалдевшая от золотистых шариков, которые стоили сто семьдесят пять рэ, то есть я была должна забыть о них сразу и незамедлительно, и очаровательных красных сердечек, которые были гораздо дешевле – по двенадцать рэ. Немного поборовшись с «взрослой барышней», назойливо вещающей, что у меня и так много елочных игрушек, я смело достала стольник и спустила его на означенные сердечки.

      Все, мадемуазель Александрин! Денег у вас теперь ни копейки, кофе в доме нет – зато есть красные сердечки!

      – Они хипповые, – пробормотала я. – И ведь они-то есть! А что из того следует? Что, глядя на них, я какое-то время буду счастлива. Можете считать меня глупой, господа присяжные заседатели, но дело уже сделано!

      Домой мне ужасно не хотелось, и поэтому я забежала в гараж к моему самому лучшему на свете Пенсу.

      Он пытался справиться с какой-то проблемой, в которой я совсем не разбиралась, так как проблема была связана с его драгоценным байком.

      – Посмотри, какое чудо, – представила я на его суд мои сердечки.

      Он бросил на них равнодушный взор и рассеянно кивнул.

      – Угу, – пробормотал он, склоняясь опять над моим вечным соперником.

      – А я вчера «Братьев Блюз» купила, – сообщила я, все еще надеясь привлечь его внимание.

      – Угу, – снова кивнул он головой.

      – Что? – переспросила я.

      – Хорошо, – сказал Пенс.

      – «И долго эхо вслед ему молчало», – вздохнула я и обиженно надулась. Покурила, чтобы не показать виду, до какой же степени я обиделась. И после этого поднялась.

      – Ты куда? – спросил мой молчаливый до безобразия рыцарь.

      – Дел по горло, – соврала я. – Мне пора домой.

      – Я зайду попозже, – обрадовал он меня.

      – Я спать хочу, – снова наврала я. – Поэтому сейчас дела переделаю и лягу спать. До завтра!

      И прежде чем он успел отреагировать, я вышла из его «мотоубежища» и отправилась домой.

      Вернее, поплелась, поскольку шла я медленно, пережевывая старательно свою обиду на все окружающее человечество, так некстати оставившее меня в одиночестве.

* * *

      Дома было пусто и тоскливо. Впрочем, мне-то что жаловаться? Вот несчастный Пафнутий торчит в клетке сутки напролет, вот ему скучно…

      – Так ведь, Пафни, мой маленький дружок? – спросила я попугая. Мне даже