Блеск презренного металла. Светлана Алешина

там не от нечего делать. У нее было запланировано еще одно свидание с памятными местами. Попросту говоря, Аглае хотелось взглянуть на дом, где она жила раньше с родителями, а он располагался именно в этом районе – за сквериком.

      Что ж, это желание было мне понятно, но, честно говоря, меня уже начинало тошнить от наших перемещений, и я осуществляла свою надзирательскую миссию из последних сил. Поэтому осматривала памятные места я невнимательно и безо всякого интереса, мечтая о том, как мы с Аглаей наконец расстанемся. Мне показалось, что в девушке произошли какие-то перемены и она сделалась более адекватной, что ли. Взгляд ее стал более осмысленным, и свои неожиданные перлы она перестала выдавать.

      Вообще она заметно притихла и, пожалуй, выглядела теперь похуже, чем утром, – лицо ее посерело и подурнело, на губах появился какой-то неприятный синюшный оттенок. Она казалась совсем больной. Впрочем, от помощи она отказалась наотрез и даже в конце концов предложила мне отправляться по своим делам. Преподнесла она мне эту пилюлю застенчивым тоном, отводя глаза, но довольно категорически.

      Я постаралась проглотить обиду, которая все-таки возникла в душе, и согласилась с Аглаей. Мне показалось, что теперь я могу оставить ее одну, не опасаясь, что она полезет под автомобиль. Но так как выглядела Аглая неважно, я сочла нужным вручить ей свою визитную карточку – на всякий случай.

      – Если тебе вдруг понадобится помощь, – предупредила я, – ты в любое время можешь обращаться ко мне. Аглая лишь скользнула взглядом по прямоугольнику бумаги, на котором было отпечатано: «Бойкова Ольга Юрьевна. Газета «Свидетель». Главный редактор», и спрятала карточку в задний карман джинсов.

      Глава 3

      – С чего это тебя потянуло на благотворительность? – спросила секретарша Маринка, с которой мы помимо служебных отношений поддерживаем еще и дружеские.

      Вопрос был задан снисходительным тоном, и это мне не понравилось.

      – Вот ты филолог по образованию, – заметила я, – а слова употребляешь весьма приблизительно. О какой благотворительности может идти речь, когда я даже не дала бедной девочке денег? Здесь можно говорить, скорее, о милосердии, и то с большой натяжкой.

      – Ну, хорошо, – не смутившись, продолжила Маринка. – С чего тогда тебя потянуло на милосердие, если тебе так больше нравится? Хотя как филолог я настаиваю именно на своем варианте. Что из того, что ты не дала денег? Кстати, только этого не хватало! Зато ты тратила на эту прохиндейку бензин, время…

      – Она не показалась мне прохиндейкой, – возразила я. – Несчастная девчонка, оставшаяся без ориентиров и поддержки…

      – Наркоманка какая-нибудь! – убежденно заявила Маринка. – Сама же говоришь, что она несла всякую несуразицу.

      – Ты хочешь сказать, что наркоманы не заслуживают милосердия? – сердитым голосом поинтересовалась я.

      – Вот я и говорю, с каких пор тебя потянуло на милосердие? – упрямо повторила Маринка. – По-моему, это все-таки не твой профиль. Или ты надеялась почерпнуть от этой курицы какой-нибудь