Шторм света. Стэн Ли

вероятность подобного шутки ради, Кэмерон сразу почувствовал себя сумасшедшим. Возможно, он и впрямь свихнулся. Может быть, все это уже галлюцинация, и, когда его эксперимент провалится, он со всего маху стукнется лбом о стену и скажет маме, что ему жаль, но та молния сварила его мозги всмятку, так что она не обидится, если Кэмерон просто сдастся и навечно поселится в ее подвале, правда?

      Экран компьютера автоматически отключался, если слишком долго не двигать мышкой и не прикасаться к клавиатуре, так что Кэмерон включил его и ждал, наблюдая, как экран гаснет и на черном фоне начинает плавать стайка рыбок. Он сосредоточился, не сводя расфокусированного взгляда с рыб, прислушался к темноте в своем сознании. Он фильтровал лишние шумы до тех пор, пока не остался один-единственный голос, говоривший на странном языке, который Кэмерон никогда не изучал, однако необъяснимым образом понимал.

      Кэмерон сконцентрировался и заговорил в ответ.

      На экране рыбы икнули и поплыли быстрее. Они плавали кругами, сталкивались, разлетались в разные стороны. Рыб становилось все больше, они вертелись плавник к плавнику, хвост к хвосту, образуя сложный узор, как стеклышки в калейдоскопе, и этот причудливый рисунок разрастался от центра экрана к краям, словно мандала. Цветок, сложенный из рыбок. Наконец цветок застыл, и Кэмерон шагнул вперед, протянув руку к экрану. От системного блока исходил сильный жар, будто из печки, и Кэмерон вздрогнул: он отпрыгнул, перевел дух, хотя даже не помнил, когда затаил дыхание, и оборвал разговор, который до сего момента мысленно вел. Рисунок на экране рассыпался, рыбки возобновили свое неспешное скольжение по черной поверхности. Кэмерон смотрел на них остекленевшими глазами и думал: «Вот черт».

      Дело не в повреждении головного мозга. Он не бредит.

      То, что он сейчас проделал, можно описать одним словом.

      То, чем он стал.

      Киберкинетика.

* * *

      В понедельник Кэмерон смотрит на свой телефон и хмурится: у себя в голове он слышит закодированное щебетание аппарата, но общаться двумя способами одновременно… непросто. Это программное обеспечение куда сложнее, чем блокировка экрана старого отцовского компьютера, требует большей сосредоточенности, тонкости. Уставившись на свое отражение в черной зеркальной поверхности экрана, Кэмерон концентрируется и посылает мысленный приказ: «Ответь».

      «Ну же».

      «ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ВКЛЮЧАЙСЯ, ТУПАЯ ТЫ ЗАДНИЦА!»

      Экран остается черным и безжизненным.

      Потом вдруг телефон в его руке звенит.

      – Извините, – говорит приятный голос телефонного электронного помощника. – Я не расслышал, что вы сказали.

      Кэмерон улыбается.

* * *

      Во вторник Кэмерон кладет телефон на свой письменный стол, идет в другой конец комнаты и мысленно приказывает аппарату принять новое изображение. Мобильный немедленно повинуется: Кэмерон чувствует, как цифровая начинка телефона пощелкивает, и в нем появляется фотография.