Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя. Владимир Поселягин

не до этого сейчас, уходить надо. Ты зачем вообще на них напал? Только не надо мне говорить, что из-за оружия, – кивнул он на маузер.

      – Жрать охота, – честно сказал я, вызвав новый смех в кустах.

      – Хороший ответ. Ладно, собираемся, отходим. Демин – настороже, остальным – собирать трофеи.

      Из кустов вышли трое бойцов, двое из которых мне были хорошо знакомы. Один встал посередине дороги и активно закрутил головой, прислушиваясь. Другой принялся собирать оружие у лежащих танкистов, а последний – незнакомый – полез в танк. Документы всех немцев я забрал себе, убрав их в планшет, как и две из десяти банок тушенки и одну пачку галет. Также мне досталась одна фляжка со шнапсом – не пить, для дезинфекции раны.

      Оружие – три автомата, пистолет и снятый с классической «тройки» пулемет – они забрали себе. Видимо, сержант посчитал, что маузер и так ценная добыча. Я в принципе был не против, и так хватало тяжести таскать на себе.

      – Ты ранен? – спросил сержант, увидев кровь у меня на спине.

      – Да. Осколок пробороздил спину. Рана не глубокая, просто неприятная, постоянно беспокоит при резких движениях.

      – Перевязался?

      – А как? Не видно же. Если только поможете?

      – В лагерь придем, а уж там, – согласился Слуцкий, потом развернулся к танку:

      – Упырев, что там? – крикнул он продолжавшему возиться внутри бойцу.

      – Сейчас, товарищ сержант. Тут еще гранаты есть и гармонь.

      И действительно, через некоторое время он одну за другой подал гранаты, аж десять штук, а потом и аккордеон. Одну из гранат я немедленно прибрал себе, как и музыкальный инструмент.

      – Умеешь? – спросил сержант.

      Я молча продемонстрировал. Накинув ремни на плечи, сыграл пару аккордов «Финской польки».

      – Добро, – кивнул он.

      Намотав ремень вокруг кобуры, я убрал маузер в вещмешок к тушенке и галетам. Туда же сунул и фляжку со шнапсом. Потом снарядил магазины тэтэшки последними патронами и закинул вещмешок на плечи, как и аккордеон. Поправив термос, повел плечами и, поморщившись от боли в спине, сунул за пояс гранату. После чего вопросительно посмотрел на сержанта.

      Нагрузив меня дополнительно тремя лентами к пулемету, Слуцкий повел нас к лагерю, оказавшемуся в трех километрах от танка. Танк сержант жечь не стал. Сказал, что дым быстрее привлечет к нам внимание.

      – Вот, товарищ капитан, нашел пропащего, – сказал Слуцкий Климову. Мне хватило одного взгляда на капитана, чтобы понять – не жилец. Кровавые пузыри на губах показывали, что пробито легкое. Капитан знал, что осталось ему немного, поэтому взгляд его был спокойный, какой-то отрешенный.

      С усилием кивнув, он посмотрел на меня, слушая тихий доклад сержанта, склонившегося к его уху. Пока они разговаривали, я отдал пулеметные ленты подошедшему бойцу и осмотрелся.

      «Бл…! Девять человек! Всего девять человек из пяти десятков бойцов и командиров!»

      Считая меня, уже десять, но это не радовало. Трое были тяжелыми – видимо, дошли сюда на силе воли и адреналине. Но дальше