Покоренный ее красотой. Элоиза Джеймс

этой страной, хотя не такой безумный, как нынешний. И все же Генрих был достаточно туп, чтобы объесться миногами и умереть от этого.

      – Я не глухой! – заявил больной. – Я слышу не хуже других, если люди говорят нормально, а не бормочут себе под нос. У меня болят суставы. Вот в чем проблема.

      – Вы умираете. Вот в чем проблема, – возразил Пирс.

      Сэндис схватил его за локоть и оттащил в сторону.

      – Не говорите таких вещей в присутствии моего сына. Ему всего тридцать два года.

      – У него тело восьмидесятилетнего. Наверное, прожигал жизнь, путаясь с актрисами?

      Сэндис возмущенно фыркнул:

      – Нет, конечно! Наша семья происходит от…

      – Лунатиков? Потаскушек? Жуликов, мопсов, макрелей? Впрочем, макрели возвращают нас к теме разговора, а вы уже сказали, что он терпеть не может морепродукты. Но как насчет рыбок женского рода?

      – Мой сын – служитель церкви! – возмутился Сэндис.

      – Ну, тогда понятно, – протянул Пирс. – Людям свойственно лгать, но церковники превращают ложь в искусство. У него сифилис. Церковники сплошь и рядом страдают этим недугом, и чем набожнее, тем чаще. Мне следовало догадаться, как только я увидел молитвенник.

      – Только не мой сын, – заявил Сэндис таким тоном, словно и вправду верил в это. – Он верный слуга Господа. И всегда им был.

      – Как я сказал…

      – Я серьезно.

      – Хм. Ну, если…

      – Ни одной, – покачал головой Сэндис. – Он никогда… не интересовался. Когда ему исполнилось шестнадцать, я отвел его в бордель, но он не заинтересовался ни одной из девиц. Просто продолжал молиться, попросив их присоединиться к нему, чего они не пожелали. Его можно смело причислить к лику святых.

      – Что ж, его святость вот-вот станет вопросом для высших инстанций. И не в моих силах это изменить.

      Сэндис схватил его за руку.

      – Вы должны!

      – Не могу.

      – Но другие доктора давали ему лекарства и говорили…

      – Все они болваны, не пожелавшие сказать вам правду.

      Сэндис судорожно сглотнул.

      – С ним все было в порядке, пока ему не исполнилось двадцать лет. Он был прекрасным, здоровым парнем и вдруг…

      – Отвезите своего сына домой и дайте ему спокойно умереть. Ибо он умрет, независимо от того, пропишу я ему серные примочки или нет.

      – Почему? – прошептал Сэндис.

      – У него сифилис. Он глохнет, у него диарея, желтуха, воспаление глаз и суставов, носовое кровотечение. И он наверняка страдает головными болями.

      – У него никогда не было женщины. Никогда. Клянусь. У него нет язв в интимных местах, иначе мы бы знали об этом.

      – Для этого не обязательно быть с женщиной, – сказал Пирс.

      – Как же он мог заразиться сифилисом без…

      – Он мог быть с мужчиной.

      Сэндис выглядел таким шокированным, что Пирс сжалился над ним.

      – Или все дело в вас. Цветущие девицы, которых вы посещали в юности, могли заразить парня еще до его рождения.

      – Я лечился ртутью, – запротестовал Сэндис.

      – Бесполезно.