Урожай собрать не просто. Юлия Васильева

«ядреное» использовалось к нему не для красного словца – этот химический брусочек драл кожу так, что умываться им можно было только в очень сложных обстоятельствах и под беспрестанное оханье. Откуда я это знала? Ой и не спрашивайте.

      Я уже собиралась потушить свечу и лечь в постель, когда из коридора послышались подозрительные шорохи и звуки. Если это снова чудит кто-то из братьев – выставлю из дома! Ночь, проведенная на конюшне, заставит хулигана ценить тепло, а заодно меблированность и приятный запах родного жилища. Я осторожно приоткрыла дверь: на другой стороне коридора так же неожиданно приоткрылась противоположная дверь, и в проеме показалось пятнистое лицо, подсвеченное снизу пламенем свечи. От неожиданности мне примерещилось невесть что, и я отпрыгнула от двери, прижимая свободную руку к позорно колотящемуся сердцу. К счастью, разум тут же оценил ситуацию и взял бразды правления:

      – Оська, ты чего не спишь? Опять очередную пакость затеял? Ты бы краску для начала с лица как следует свел, а то нянька завтра по утру увидит, начнет рыбьим жиром отпаивать.

      Пятнистая физиономия перекосилась в гримасе отвращения:

      – Да не пакощу я, больно надо. Пока отмывался, Ерем куда-то пропал.

      Вот это уже нехорошо: каким бы смышленым ни был младшенький, никто еще не отменял нашего долга приглядывать за ним.

      – Пойдем внизу посмотрим, может, он на кухню залез, – предположила я.

      – В отличие от некоторых Ерем не имеет привычки уничтожать запасы колбасы по ночам.

      – Так, может, как некоторые, хомячит варенье прямо из банки.

      Несколько секунд мы поперебрасывались призывающими к дальнейшей словесной дуэли взглядами, но потом как-то вместе решили, что в данной ситуации это глупо, и, скрипя половицами, двинулись вниз.

      Ерем обнаружился на первом этаже, причем в непосредственной близости от кухни.

      – Эй, малыш, ты почему не в постели? – попробовала я окликнуть его, но ребенок даже не повернулся, а продолжал двигаться через коридор.

      Оська обогнал меня, схватил брата за плечо, а затем с удивлением произнес:

      – Да он спит! Мой брат – лунатик!

      Действительно, глаза Ерема оказались закрыты, но он все еще пытался куда-то идти, игнорируя тот факт, что его держали за плечи.

      – Ты чему-то удивляешься после церковника и бабника?

      – И командира в юбке… – Прежде чем мальчишка успел добавить еще что-то, я исхитрилась зажать его щеки между указательным и большим пальцем, превратив лицо острослова в «уточку». Губы тут же возмущенно задвигались, но звуки были невнятными, так что, если он и сказал нечто обидное, на его счастье, я не разобрала.

      – Сначала дело – оттачивать приемы пикировки будем потом. Твой лунатик уже успел от нас уйти.

      – Он и твой тоже, – освобожденный от моего захвата Оська возмущенно вытер губы.

      Нет, все же в виде «уточки» он не только смотрелся милее, но и «на слух» оказался приятнее.

      В три шага я догнала Ерема, уже почти добравшегося до кухни, и перехватила поперек туловища.