Солнечная магия. Илья Новак

выпалил ему в лицо:

      – Велено прибыть к камерам с наивозможной поспешностью… – и убежал.

      – Что же это такое?.. – недовольно забормотал Заклад. – С утра суматоха!.. – Он поспешно натянул халат и выскочил из комнаты, отведенной ему в дворцовых покоях.

      Чтобы добраться до камер, надо было преодолеть пять пролетов узкой служебной лестницы и миновать два охранных поста. Стража, заслышав шаги нового палача, вытягивалась по стойке “смирно” и замирала, выпучив глаза. Среди дворцовых служащих Заклад Тавот считался еще большим подлецом, чем даже Сокольник. Хотя, конечно, палач имел куда и меньшее влияние. С виду он был добродушным, толстеньким молодым человеком, разговаривал всегда вежливо и не скупился на улыбки. Но за спиной мог устроить тебе такую пакость, что оставалось лишь качать головой (если, конечно, еще оставалась возможность качать ею).

      Под лестницей тянулся каменный коридор. Шлепая задниками тапочек по пяткам, Тавот пронесся через него и у решетки одной из камер увидел стражника-тюремщика и графа Сокольника.

      Граф выглядел странно. Всегда щеголяющий в модных нарядах, тщательно причесанный и с напудренным лицом, он сейчас был похож на пугало в одежде, состоящей исключительно из дыр и прорех. Волосы были всклокочены, лицо расцарапано, а под глазом темнел синячище.

      – Гляди сюда! – озабоченно приказал Сокольник, заприметив палача. – Видишь это?

      Заклад посмотрел. В камере возле стены спал какой-то мальчишка.

      – Вижу, – подтвердил Тавот, заранее холодея от ужаса. – Вроде, это акс…

      – Да, акс! – рявкнул Сокольник, пронзительно глядя на Тавота. По мнению графа новый палач был даже хуже колдуна Мармадука – совсем уж жалкая, ничтожная личность.

      – Именно он отравил нашего любимого короля, ты понял? – спросил граф. – Сейчас ты должен проследить за тем, чтобы привели в порядок и покрасили плаху. А через два дня ты отрубишь ему голову. Что с тобой, тебе плохо?

      Услышав последние слова, Заклад Тавот отступил к стене и, привалившись к ней, закрыл глаза. Ему действительно стало плохо, закружилась голова и задрожали ноги. Ведь для того, чтобы выполнить приказание графа, Закладу пришлось бы взяться за топор, а топор палача города Лаверикса был очень, очень острым.

* * *

      Лягуш по имени Топ-Ганка, тот самый, что этой ночью на площади помог стражникам справиться с мальчишкой-аксом, проснулся в своей водной постели. Кто-то несмело постукивал в дверь комнаты, отведенной для него в дворцовых покоях. Лягуш состоял как бы из двух частей, из пары, вроде бы, отдельных, но живущих вместе существ – жаба Топа, и его наездника, похожего на маленькую злую обезьянку существа по имени Ганка. Про жаба говорили “он”, а про Ганку – “оно”, потому что Ганка не относилось ни к самкам, ни к самцам. Пока Топ тяжело ворочаясь и булькая зеленой водой, продувал дыхательный пузырь, Ганка просеменило тощими лапками к двери, с трудом дотянулось до замка и отомкнуло его. Стоящий снаружи дворцовый служка почтительно склонился и прошептал в мохнатое ушко:

      – Граф