Запреты и ответы. Карина Бородина

разрухи, которая осталась после развода. Стыдно признаться, но развод с моим отцом был ещё тогда, когда я не родилась. А моя мама до сих пор, все эти семнадцать лет, живёт, опустив руки. И только энергия и сила бабушки не даёт нам опуститься на самое дно.

      Насколько я знала, то наша семья когда-то была достаточно богатой и успешной. Но это было во времена молодости матери. Пристрастие её отца к азартным играм, почти разрушили нашу династию. Всё, что мы имеем сейчас – дом, в котором мы живём. С долгами, к счастью, мы распрощались, как и моим дедом. Держаться на плаву оказалось сложнее, чем предполагалось. У меня была мечта, что, получив образование, я смогу стать успешной и обеспечивать свою семью.

      Я никогда не знала своего отца: кто он, как выглядит, где он, что с ним стало. Эту тайну оберегали от меня, как сундук с сокровищами. Не понимаю, как мама и бабушка так искусно умели скрыть от меня правду. Особенно, если учитывать моё бескрайнее любопытство и возможность довести любого до белого каления своими вопросами. Но, самое главное, почему я не понимала такую секретность: зачем.

      В моей жизни всё было беззаботно, примерно, до первого похода в детский сад, который оттягивался максимально долго. Обычно дети достаточно рано начинают туда ходить, но не в моём случае. Лет до пяти я оберегалась как хрупкий цветок: мама не отходила от меня, воспитывая и лелея. К сожалению, детство в достатке испортило мою мать: она была мнительной и гордой. Ранняя беременность и разрушение надежд способствовали отсутствию образования. Почему-то моя мать желала быть женой, матерью, хранительницей очага, но только не работником. Нормальная работа ей не светила, но выбрать что-то проще она не хотела. Не понимаю как, но бабушке удалось заставить маму работать нянечкой по богатым знакомым: занимаясь делом мечты – воспитание детей – она хотя бы приносила деньги в дом.

      В нашей семье работала только бабушка и содержала семью. Вечера с ней были самими приятными: я любила сидеть на стуле на кухне и наблюдать, как бабушка собирает себе ланч-бокс на работу. Во время этого я придумывала и рассказывала ей истории о том, что я – похищенная принцесса, которую оберегают в замке. Не понимая, я уже тогда чувствовала, что со мной что-то не так.

      Детский сад раскрыл, что именно у меня было не так, как у всех. Ну, по крайней мере, у большинства. Мамы других детей были счастливыми, а ещё их порой забирали папы. Моя мама на фоне других казалась слишком юной, ранимой и почти прозрачной. Помню, как смотрела на неё и спрашивала, почему у всех есть папы, кроме меня. А она просто вздыхала и отводила взгляд.