Дракон Возрожденный. Роберт Джордан

я выяснять, что стряслось, и нашел его – вот таким.

      С опаской, без всякого желания Перрин осторожно потянулся мыслью к Ноаму, как потянулся бы к волку. Бежать через лес, носом чуя холодный ветер. Рвануться из укрытия, зубами подрезая жилы. Вкус крови, остро-пряный на языке. Убить. Перрин отдернулся, как от огня, отгородился мысленным щитом. Сказать по правде, это были вовсе не мысли, а лишь хаотичное нагромождение желаний и образов, отчасти – из воспоминаний, отчасти – из мечтаний. Но волчьего там было гораздо больше, нежели чего-то прочего. Ноги сделались ватными, и, чтобы устоять, Перрин оперся рукой о стену. «Да поможет мне Свет!»

      Морейн положила ладонь на замок.

      – У мастера Харода есть ключи, добрая госпожа. Только вот не знаю, позволит ли он…

      Айз Седай с силой дернула замок на себя, и тот с щелчком открылся. Саймон, с отвисшей челюстью, уставился на нее. Морейн вытащила дужку замка из проушины засова, и мужчина со скошенным подбородком повернулся к Перрину:

      – А не опасно ли так, добрый господин? Он – мой брат, но, когда матушка Рун пыталась ему помочь, он ее укусил… И еще он… он убил корову. Собственными зубами, – чуть слышно закончил Саймон.

      – Морейн, – произнес Перрин, – этот человек опасен.

      – Все люди опасны, – холодным тоном ответила она. – А теперь тихо.

      Она открыла дверцу и вошла в загородку. Перрин затаил дыхание.

      Не успела Морейн сделать первый шаг, как Ноам оскалил зубы и зарычал. Рычание понемногу усиливалось, стало утробным, и наконец дрожь охватила все его тело. Морейн не обращала внимания на звуки, которые он издавал. Она приближалась к Ноаму, а тот, не переставая рычать, отползал от нее по соломе, пока не забился в самый угол. Или же это она загнала его в угол?

      Неторопливо и бестрепетно Айз Седай опустилась рядом с Ноамом на колени и обхватила его голову ладонями. Утробное рычание Ноама усилилось до настоящего рыка, затем утихло, превратившись в хныканье, прежде чем Перрин успел даже пошевелиться. Время тянулось, Морейн держала голову Ноама, а затем столь же спокойно отпустила ее и встала. Горло у Перрина сжалось, когда она повернулась к Ноаму спиной и вышла из клетки, но тот лишь проводил женщину взглядом. Морейн толкнула дощатую дверь, закрывая ее, потом вставила дужку замка обратно в засов, не побеспокоившись защелкнуть его, – и Ноам с рыком кинулся на деревянную решетку. Он грыз перекладины, бился о доски плечами, старался просунуть меж ними свою голову, при этом продолжая рычать и щелкать зубами.

      Морейн отряхнула с платья солому, лицо ее было безмятежно, и руки ничуть не дрожали.

      – Вы так рисковали, – выдохнул Перрин.

      Она посмотрела на него – уверенным, всезнающим взглядом, – и он опустил глаза. Свои желтые глаза.

      Саймон все смотрел на брата.

      – Сможете помочь ему, добрая госпожа? – хрипло спросил он.

      – Мне жаль, Саймон, – сказала Морейн.

      – И ничего нельзя поделать, добрая госпожа? Может, хоть