Сашка. Владимир Мороз

что ты моя соседка.

      – Вот и славненько, – голос старухи сразу подобрел, – может, чарочку поднести, Яков Кузьмич?

      – Степановна, – невидимый Сашке Яков Кузьмич рассмеялся, – ну ты и лиса! Сама же знаешь, что не пью. Ладно, я пошел. Постояльца из дома днем не выпускай.

      Раздались шаги, и скрип двери дал понять об уходе нежданного гостя. Как только дверь за полицаем захлопнулась, Сашка тут же соскочил с печи.

      – Куда собрался? – раздался по-прежнему ворчливый голос старухи. – Не спится, что ли?

      – Бабушка, мне идти надо, а то подведу я вас, не дай бог из-за меня с вами что-нибудь случится. Вот и сосед не зря заходил! – Сашка принялся взглядом искать свои сапоги.

      – Сядь! Куда ты собрался больной? Всю ночь кашлял, как чахоточный. Соседу спать мешал, вот он и пришел проведать, не заболела ли я часом. Куда тебе такому идти? Через день свалишься, трясучка начнется. Отлежись для начала. Потом пойдешь. Пукалку твою я в сарае закопала. Шинель там же.

      Хозяйка прошла к сундуку, поковырялась в нем, подняв массивную крышку, и вытащила для Сашки рубаху и почти новые черные штаны. Посмотрела на них с какой-то затаенной материнской тоской:

      – Старшего сына моего. Бери, одевай, а твою форму я постираю и на сеновале повешу. Потом с собой заберешь.

      – А сын-то ваш не обидится? – Сашке было неловко брать чужие вещи, пусть даже и на время.

      – Не обидится, царствие ему небесное, – с грустью ответила старуха и, подойдя к висевшей на стене старой иконе, перекрестилась.

      Сашка понял, что с сыном произошло что-то нехорошее, но расспрашивать не стал, чтобы не бередить рану. Было видно, что Степановна, так ее называл полицай, очень переживала эту произошедшую трагедию. Он переоделся и отдал хозяйке свои засаленные, грязные, пропотевшие гимнастерку и галифе.

      – На улицу не выходи, не нужно, чтобы тебя кто-то видел. Если по нужде приспичит, вон около печки ведро стоит. Вечером истоплю баню, пропариться тебе нужно. Баня – она любую хворобу вылечит. А пока выпей это, – хозяйка протянула Сашке кружку с горячим травяным отваром, – от кашля поможет. И спи побольше, тебе сейчас это нужно, а то совсем дохлый стал. А я пойду по хозяйству хлопотать. Ежели вдруг, когда меня не будет, кто-то зайдет, то скажешь, что ты сын моего сына Николая. Понятно?

      Сашка кивнул головой. Старуха продолжила:

      – Звать-то тебя как?

      – Сашка. А вас Пелагея Степановна?

      – Ишь ты, слышал, значит, разговор с соседом? – старуха покачала головой. – Ну и хорошо, раз слышал. Ты не бойся, Кузьмич – он добрый мужик, не сдаст тебя. Это он больше за меня волнуется, чтобы мне беды не было. Ох, жизнь наша, что она только с людьми-то делает?!

      Старуха горестно вздохнула и продолжила:

      – Сосед-то мой раньше шебутной был, выпить любил очень. Жена его, Матрена, красавица была, с детьми часто ко мне ночевать прибегала: бил он ее, вот и пряталась у меня. А мне-то что, давно одна живу, что ж ей не помочь-то? А Кузьмич как трезвый – золотые руки. Все у него получается.