Зловещий детдом. Альберт Байкалов

подстроил все, чтобы доказать свои экстрасенсорные способности. Полная чушь, но Матвей тогда просто взял и ударил майора. Этого оказалось достаточно, чтобы поменять судьбу.

      – Что? – встрепенулся Матвей, спохватившись, что сидит и смотрит в глаза уже давно замолчавшего Рыка.

      – Так ты поможешь?

      – Нужно разобраться, случайность это или нет, – задумчиво проговорил Матвей и пожал плечами: – Вполне возможно.

      – Почему так думаешь? – напрягся Рык.

      – Понимаешь, после смерти человека, как правило, его родственники еще долго, а иногда и до конца жизни, живут в состоянии стресса, – сопоставляя все факты, стал рассуждать Матвей. – А если речь идет о детях, то это просто вечная боль…

      – Хочешь сказать, они сами, – Рык не договорил.

      – Нет, ты что? – Матвей замотал головой. – Таким способом уходить из жизни – безумие. Да и вообще, – Матвей пожал плечами, – им было ради кого жить. Сам говоришь, внук остался. Просто мысли с утра до вечера заняты одним и тем же. Человек становится рассеянным, забывчивым. Вот что-то и оставили включенным…

      – Ты сможешь это проверить? – Рык испытующе уставился ему в глаза.

      – А куда же я денусь? – развел руками Матвей. – Только хотелось бы с братом Ткача самому пообщаться.

      – Я передам, – Рык встал. – Они сейчас в области. Решают вопрос усыновления.

      – В смысле? – не сразу понял, о чем речь, Матвей.

      – Племянника, – уточнил Рык. – Сына Ткача хотят забрать.

      – Но так это дело не одного дня, – удивился Матвей.

      – Они пока собираются найти, где он. Ведь никто ничего не знает…

* * *

      За полчаса езды по запруженным машинами улицам Колган изрядно понервничал. Он не любил быть в качестве пассажира. А если за рулем была женщина, это тяготило его вдвойне. Нет, Васильева водила машину неплохо, однако Колган не любил от кого-то зависеть. Ему как никому известно, как хрупка человеческая жизнь и как тонка грань между ней и смертью.

      Колгана охватывало беспокойство, когда она перестраивалась из ряда в ряд, обгоняла попутные машины, выезжала на полосу, рядом с которой была полоса встречного движения. Он напрягал ноги, когда Васильева на мгновенье позже, чем ему казалось, начинала тормозить перед препятствием. Колган стал ловить себя на мысли, что с каждым разом эти чувства острее. Он не мог понять, что это: признак трусости или развившаяся осторожность?

      Наконец Ирина Станиславовна свернула на стоянку и медленно покатила между рядами машин, ища свободное место.

      – Вот «бэха» выезжает! – воскликнул Колган, подавшись в направлении выезжавшего «БМВ».

      Копившийся доро́гой страх вдруг вырвался наружу странным облегченьем.

      – Господи! – вздрогнула Васильева. – Ты зачем пугаешь?

      – Это у тебя нервы, – констатировал он и откинулся на спинку кожаного сиденья.

      Ирина Станиславовна въехала на освободившееся место, заглушила двигатель и посмотрела на Колгана:

      – Когда